Последний секрет на троих
Шрифт:
– Только не думай, что, если не встретила ее там, она прогуливает, – словно услышав ее мысли, тут же встал на защиту своей любовницы Мелихов. – Она в другом архиве сегодня и вчера. Не в нашем.
– Плевать, – едва слышно отозвалась Соня, начав печатать отчет.
– Старший лейтенант! Следи за речью! – прихлопнул свой выговор ладонью по столу Женя.
– Так точно, товарищ капитан.
Какое-то время было тихо. Соня работала. Мелихов делал вид, что работает.
– Кофе будешь? – спросил он спустя полчаса,
– Буду, – ответила она, не глядя на него.
Ей все еще было очень больно. И от гибели Тонечки. И от предательства Мелихова. И от чего больнее, она затруднялась определить. Болело одинаково сильно. Постоянно. Где-то в районе ребер ныло и ныло, изводило и изводило.
– Тебе, как всегда, с молоком, без сахара? – уточнил он уже у двери.
– Да.
Он приоткрыл дверь, тут же снова ее закрыл и шагнул к ее столу.
– Соня! – хрипло и тихо воскликнул Мелихов. – Посмотри на меня!
Она послушалась.
– Я не виноват ни в чем! – продолжил Женя надрываться в громком шепоте. – Я ни в чем перед тобой не виноват!
– Ну да. У нас с тобой был просто секс без обязательств. Ты об этом?
– Нет. Нет же! – Он упер кулаки в край ее стола, наклонился. – У нас все было чисто и красиво.
– С Якушевой так же? – ее голос задребезжал, хотя она не хотела. – Чисто и красиво?
– При чем тут Якушева? При чем тут она? Настя просто друг. Клянусь!
Карие глаза капитана Мелихова смотрели на нее будто честно и расстроенно. Но верить им сил у Сони не было.
– Товарищ капитан, если позволите, я продолжу работать над отчетом?
Она подтянула к себе поближе клавиатуру, уставилась невидяще в монитор. И молила бога, чтобы он не позволил ей заплакать.
Мелихов не терпел женских слез.
– Работай, старлей.
Он отчетливо скрипнул зубами и вышел из кабинета. И почти тут же зазвонил рабочий телефон на его столе. Соня обязана была прореагировать. По этой причине встала и, подойдя к его столу, сняла трубку. Она не успела даже рта раскрыть и представиться, как услышала:
– Женечка, ты не представляешь, что я откопала! Эта Ишутина в девяностых была той еще штучкой! – засвистел в ее ухе визгливый голос Якушевой. – Там передел территорий шел конкретный и…
Соня не дослушала, уронила трубку. Потом осторожно уложила ее на место – на телефонный аппарат. Минуту ничего не видела, все свернулось в темный комок перед глазами: окно, непогода за окном, мотающая верхушки деревьев из стороны в сторону, широкий подоконник с бутылкой воды и парой стаканов на нем.
Что она только что услышала?! Якушева работает по прошлому Тонечки? В архиве? Каком? И она пытается найти какую-то дрянь на Тонечку? Или уже нашла? Или думает, что нашла?
И самое скверное, что все это происходит за ее – Сониной – спиной! Ее не включили в следственную группу, потому что считают, что Антонина Ишутина
– Гадость какая! – со стоном произнесла она, на непослушных ногах возвращаясь за свой стол.
Но еще большей гадостью ей казалась ложь Мелихова.
Что он несколько минут назад ей тут говорил? Что у них с Якушевой просто дружба? И по дружбе та называет его в телефонном разговоре Женечкой?
– Гадость какая, – повторила она уже шепотом и заплакала…
Поздним вечером, сидя в обнимку с любимой плюшевой подушкой – подарком Тонечки к какому-то смешному празднику – Соня решила позвонить Николаеву.
– Привет, как ты? – ответил он ей после первого сигнала. – Держишься?
– Привет. Как продвигается расследование?
– Туго. – Денис Сергеевич вздохнул. – Никто ничего не видел. Никто ничего не слышал. Так же, как и в случае с убийством ее соседа Кулакова Станислава.
– Деда его проверили?
– На предмет? – удивленно отозвался Николаев.
– На предмет его алиби.
– Внука он убить не мог. Он был…
– В больнице. Я помню, – перебила его Соня. – А в случае с Тонечкой?
– Ну… Я не рассматривал его как подозреваемого и… – не нашелся с ответом Денис и замолчал.
– Понятно. Вы не проверили. И наверняка его алиби с внуком не проверили досконально.
– Послушай, София, дед не мог убить внука.
– Почему?
– Просто потому, что очень любил его. У него не было ружья, из которого он мог бы его застрелить.
– А у кого было? Установили принадлежность?
– Да. Но я не могу делиться с тобой этой информацией. Она закрыта. И ты не ответила на мой главный вопрос. – Николаев сделал паузу. – Как ты? Держишься?
– Я отвечу тебе на него при встрече. И еще…
Соня крепче прижала к себе плюшевую подушку. Она вспомнила, к какому празднику получила ее от Тонечки. Это был День объятий. Господи, как же больно!
– Вот тебе плюшевая обнимашка, детка, – запустила Тонечка с порога в ее сторону подушку, явившись к ней как-то в половине седьмого утра. – Пока тебе некого обнимать, тискай подушку.
На тот момент у нее еще не было отношений с Мелиховым. Соня частенько грустила в одиночестве вечерами. И за подушку-обнимашку сестре была благодарна.
Потом в ее жизни появился Мелихов…
– Что еще, София? – поторопил ее майор Николаев. – Ты сказала «и еще» – и замолчала.
Она не молчала, она плакала.
– Я хочу войти в состав следственной группы. Сделай это для меня, прошу!
– Боюсь, что не получится, София.
– Почему?! Ну почему вы все так делаете? Меня отодвигаете, Мелихов с Якушевой свои какие-то следственные мероприятия проводят. Что за фигня, майор?