Последний шанс
Шрифт:
— Это кот-астронавт?
— Слишком странно?
Я качаю головой, не в силах отвести от него взгляд. Этот мужчина само воплощение красоты — яркий и такой сладкий.
— Идеально.
Над котом-астронавтом набита змея. Моя рука перемещается к его груди, где по бокам изображены два пистолета, сложенные из пальцев и направленные друг на друга.
Мои руки двигаются вниз по его груди и останавливаются на боку.
— Джек.
— Хм-м-м?
— Это что — бублик с крыльями от самолёта?
—
Я смотрю на него и разражаюсь смехом.
— Даже не смей надо мной смеяться, ciarog, — говорит он.
— Почему нет? Что ты со мной сделаешь за это?
— О, у меня целый список того, что я хочу с тобой сделать.
— Это длинный список?
— Невозможно длинный.
Я тяну за поясные петли его джинсов.
— Сообщаю тебе, что позже я собираюсь пристально изучить все твои татуировки.
— Это именно тот тип развлечений, который мне нравится.
— А мне нравятся такие развлечения, когда ты лежишь голым на диване, — отвечаю я.
Джек смеется, но вместо того, чтобы притянуть меня к себе, как я того ожидаю, он поднимает меня и закидывает себе на плечо.
— Ни за что, ciarog. Я не буду тебя сегодня трахать.
Он относит меня в спальню, кладёт на кровать, и я чувствую расстройство.
— Нет?
Джек встаёт между моих ног и запускает пальцы мне в волосы. Когда он находит мои глаза, то наклоняется и целует меня.
— Но я бы очень хотел с тобой переспать, — говорит он. — Если ты не против…
— Я не против. Я очень даже «за».
Он смеется, после чего захватывает рукой мой подбородок и наклоняется ближе.
— И я был бы более чем счастлив трахнуть тебя в следующий раз. Может быть, даже на моём столе. Но сейчас, я не хочу торопиться. Я хочу, чтобы тебе было комфортно. Я хочу насладиться каждым твоим дюймом.
Я подавляю смешок, а Джек прищуривается.
— Даже не смей…
— Где-то я это уже слышала, — шепчу я.
— Ciarog.
— Прости-прости, — говорю я. — Продолжай.
— В общем, — говорит он. — Я не думаю, что "трахаться" это подходящее слово.
— А как бы ты это назвал?
— Думаю, проще тебе показать, — говорит он.
— Так покажи.
Когда Джек целует меня, тот быстрый темп, в котором мы двигались в гостиной, сменяется чем-то более тягучим. Я полностью его раздеваю, и когда его кожа касается моей, и нам больше ничего не мешает, я испытываю новый, совершенно иной вид удовольствия.
И хотя это наш первый раз, я не чувствую себя неловко и не переживаю о том, что будет дальше. Когда я смотрю на Джека, я вообще ни о чем не переживаю. Словно ничего больше не существует.
Он давит на меня всем своим весом и медленно целует, словно у нас с
Он задерживается везде, и теперь я понимаю, что он пытался мне объяснить, сказав, что не хочет меня трахать. Потому что это совсем не похоже на то, что произошло в гостиной. У меня никогда не было такого секса. Во всём этом акте как будто нет конечной цели. Вся суть в ощущениях. Меня и раньше касались в этих местах, но не так. Я была средством для того, чтобы кончить, но я никогда не была всем. Именно так ощущается занятие любовью. И я вдруг понимаю, что никто никогда не делал со мной этого раньше.
Он замирает и заводит прядь волос мне за ухо.
— Ты в порядке, ciarog? Ты плачешь.
— Просто я чувствую, — говорю я. — Это хорошие чувства. Так здорово просто чувствовать и не думать.
Я провожу по тату ласточки на его плече.
— Наверное, мои слова звучат бессмысленно.
— Я прекрасно тебя понимаю. Ведь я чемпион по части бесполезных раздумий.
Когда я начинаю смеяться, слёзы расходятся не на шутку и начинают стекать по моим щекам.
— О, Боже. Мне так стыдно, — говорю я.
Я вглядываюсь в его лицо в поисках хотя бы намёка на раздражение и ничего не обнаруживаю.
— Чувствуй, что хочешь, — говорит он.
Его голос у меня в ухе звучит как лучший секрет, который принадлежит только мне.
— Но если ты почувствуешь, что тебе что-то не нравится, говори мне, ладно?
Я киваю.
— Хорошо.
Он стирает мои слёзы, хотя они всё подступают.
— Мне нравится, что ты столько всего чувствуешь. Я люблю это в тебе больше всего.
— А что ещё ты во мне любишь? — говорю я и притягиваю его ближе. — Не останавливайся. Пожалуйста.
Он снова врезается в меня и опускает голову так, что его нос касается моего.
— Я люблю твои веснушки, — говорит он. — Люблю твой голос.
Он целует меня в губы, в шею, а затем шепчет мне на ухо:
— Люблю звуки, которые ты издаёшь. Люблю то, как ты выглядишь, когда кончаешь. Люблю быть внутри тебя.
"А меня?" — думаю я. "Ты любишь меня?"
Я не спрашиваю его, потому что я, похоже, знаю. Я чувствую это по тому, как он целует меня, по тому, как его пальцы гладят меня по волосам, по ритму его дыхания и по размеренному неспешному темпу, в котором он двигается вместе со мной. Интересно, понимает ли он, что я его люблю, потому что это так.