Последний шанс
Шрифт:
Из последней троицы "посвященных" мной всерьез заинтересовался лишь Каганович. Ворошилов решал все вопросы с Берией, Молотов со Сталиным, который специально предупредил меня, что все, касающееся внешней политики, это его личная монополия. А вот Кагановича интересовало все, что связано с транспортом и его будущими видами. Регулярно обсуждали мы с ним и проблемы развития дорожной и, прежде всего, железнодорожной сети. Особенно ему понравилась идея строительства железнодорожной магистрали вдоль Волги. По маршруту Астрахань - Самара - Казань - Горький - Ярославль - Ленинград. Помимо всего прочего эта магистраль имела и оборонное значения, становясь дублером трасс, идущих через Москву. Но главным было все же экономическая важность такой магистрали, дающей мощный импульс развития всем Поволжью.
– Смотрите, товарищ Сталин. В США сейчас хотя дно кризиса и пройдено и началось оживление экономики, количество безработных еще зашкаливает. Причем, очень квалифицированных рабочих. Думаю, нам не составит труда завербовать по контрактам на работу у нас около миллиона семей. И это будут работящие семьи. Еще хуже ситуация в Европе. Там оживление по большому счету наблюдается лишь в Германии. А скоро начнется Гражданская война в Испании. Наверняка огромное число мирных жителей захотят, пусть и на время, убежать от войны и заняться мирным трудом. Тем более, что теперь у нас есть, чем им всем платить. Новых месторождений золота, которые, кстати, можно разрабатывать как раз руками этих иностранцев, позволят завозить иностранную рабочую силу в любых объемах. К тому же это будет иметь и очень сильный пропагандистский эффект. СССР протягивает руку помощи безработным Америки и Европы в знак классовой солидарности.
Как обычно бывало в неоднозначных ситуациях, Сталин отложил разговор, хотя было видно, что идея сама по себе не вызывает у него сильного отторжения. А через пару месяцев, сразу после Нового Года в США, Франции, Испании и даже Бразилии появились компании-агенты по вербовке специалистов различных строительных и производственных профессий для работы в СССР по контрактам. Всем предлагались солидные подъемные, оплата переезда и по нынешним меркам более, чем хорошие условия найма. Контракты были от пяти до десяти лет. Разрешался переезд с семьями, членам которых соответствующих возрастов также гарантировалось трудоустройство. Нетрудно догадаться, что финансирование этих проектов осуществлялось за счет средств, которые фирмы Артузова с моей помощью зарабатывали на биржах. Желающих оказалось более, чем достаточно. Успехи СССР в развитии промышленности освещались по всему миру едва ли не больше, чем политическая борьба и репрессии. Конечно, многих пугала неизвестность, но прижатые жестоким и длительным кризисом практически к самому социальному дну, люди радовались любой возможности выхода из состояния безысходности. Через Коминтерн СССР запустил мощную пропагандистскую компанию, направленную на улучшение облика СССР во внешнем мире, упирая на столь массовое проявление социальной и классовой солидарности с трудовыми народами всего мира. Дело дошло до того, что и ряд других стран по собственной инициативе предложил по дипломатическим каналам СССР своих рабочих для снижения социальной напряженности. Причем, оплату переезда обеспечивали Правительства этих стран.
Еще одна ресурсная проблема в течении первого полугодия 36-го года была расшита. Причем, очень сильным оказался, говоря современным языком, синергетический эффект. СССР закупал импортное промышленное оборудование и строительную технику современных типов по сути одновременно с теми, кто уже умел на нем работать. В результате строительство заводов резко ускорилось, и новые производства вступали в строй на порядок быстрее. А для гарантирования себе бесперебойности производственного цикла Правительство СССР приняло решение о прикреплении к любому иностранному специалисту молодого советского рабочего, который должен был помогать и в течение максимально быстрого времени перенять все его навыки.
Можно сказать, что я был полностью доволен тем, как быстро и в правильном направлении развивается ситуация. Меньше, чем за год удалось очень сильно изменить ситуацию в стране. Теперь, даже случись что-либо со мной, она уже не будет прежней. Есть все основания полагать, что даже в случае невозможности предотвратить войну с Германией, а такая надежда у меня была, СССР войдет в нее качественно сильнее.
Но чем ближе были выборы в Испании, тем тревожней становилось у меня на душе. Я буквально внутренне ощущал, что даже при всей пользе, которую я приносил, при всех прибылях, которые агенты СВК зарабатывали с помощью моей информации, при том, что Сталин за редким исключением принимал почти все мои предложения, он от меня устал.
Просто психологически устал. Он привык быть хозяином, он боролся за власть и безжалостно уничтожал врагов именно для того, чтобы решать все самому. И ему элементарно надоели постоянные советы совершенно непонятного ему существа, выглядевшего к тому же мальчишкой. Но и отказаться от общения он не мог. Ведь в какой-то степени он уже привык. Привык к тому, что я единственный, кто его не боялся и говорил всегда то, что думаю. Привык к тому, что иногда от меня исходили рекомендации или предложения, рожденные опытом будущих времен, которых больше ни у кого быть не могло. И вот именно эта двойственность его раздражала. Причем, я понимал, что раздражение постоянно накапливается и когда-то должно прорваться наружу. Очень показательным в этом плане получился разговор насчет Испании.
В конце января Сталин пригласил меня к себе.
– Товарищ Сидоров, а Вы точно уверены, что на выборах в кортесы в феврале в Испании победит "Народный Фронт"? Абсолютно все специалисты уверены, что убедительную победу одержат именно правые. Причем, не только в нашем НКИДе или СВК, но и в Европе.
– Точно, товарищ Сталин. И как раз по этому поводу я сам собирался с Вами обязательно переговорить.
Еще за месяц до разговора Сталин потребовал от меня подробную докладную записку об испанских событиях во всей полноте, какой я мог их вспомнить. И весь месяц меня очень беспокоило то, что СССР может увязнуть в испанских проблемах больше, чем необходимо. Я действительно собирался завести со Сталиным разговор про участие СССР в войне на стороне Испании, только после выборов.
– Вы что-то забыли изложить в вашей записке, товарищ Алексей?
– Нет, товарищ Сталин, там все, что я знаю об этих событиях. Но меня беспокоят не они, а настоящее. Я предполагаю, что СССР решит на этот раз многократно увеличить военную помощь испанским республиканцам. В той, моей истории наше вмешательство ограничилось посылкой примерно двух с половиной тысяч специалистов и некоторого количества бронетехники. При том, что сам СССР на данный момент времени экономически, политически, и в военном плане был гораздо слабее. И даже с такой помощью Республиканцы из "Народного Фронта" продержались почти три года. Хотя, конечно, помощь была не только с нашей стороны. Те же немцы сражались на обеих сторонах конфликта. Но и в Фаланге Франко число иностранных "добровольцев" доходило до четверти миллионов человек. Элементарная логика подсказывает, что существенное увеличение помощи с нашей стороны, а раз в десять - двадцать это легко сделать, может привести к совершенно иным последствиям. И это огромный соблазн, которого стоит избежать.
По глазам Сталина я понял, что что-то в этом роде он и собирался предпринять. И мой ответ вызвал у него крайнее раздражение.
– А Вы что, товарищ Сидоров?
– Сталин даже перешел на более официальное обращение, что бывало крайне редко, и только когда он был возмущен.
– Вы что, считаете себя великим стратегом? Или великим политиком? Или, может быть, великим полководцем? С чего Вы вообще взяли, что имеете право давать нам советы такого рода? Не слишком ли много о себе возомнили?