Последний шанс
Шрифт:
– Это очень интересное предложение, товарищ Сталин. Но я по-прежнему ощущаю некоторую недосказанность.
– Все верно. Самое главное не в деталях. Детали всегда можно будет оговорить и решить. Самое главное в том, что лично Вы, седьмой любавичский ребе Менахем-Мендель Шнеерсон, как и Ваши присутствующие здесь товарищи лично на себя возложите всю ответственность за соблюдение достигнутых здесь договоренностей, если Вы примете все предложения. А они делаются лишь все в комплексе. А чтобы эта ответственность не была формальной, вы трое принесете клятву на Торе в московской синагоге перед лицом свидетелей одной с вами крови. Думаю шестерых евреев с нашей стороны для принятия клятвы будет достаточно? И последнее. В дальнейшем ваши преемники будут приносить такую же клятву.
Как же ребе Шнеерсон ошибался, когда думал несколько минут назад, что он уже не способен удивляться сильнее, чем уже смог удивить его Сталин. Сейчас он испытал настоящий шок. В не лучшем состоянии находились и другие раввины. Но одновременно
Глава 36. Маленькие истории с далеко идущими последствиями.
Василий Бузуев, по кличке Буза, стоял на палубе теплохода и внимательно вглядывался вдаль. На горизонте уже еле заметной полоской виднелась земля, которой предстояло стать его новой родиной.
Если бы кто-то год назад сказал Бузе, что новый, 37-й год он будет праздновать в компании братков на пароходе, плывущем в Колумбию, то в зависимости от настроения он либо поржал, либо набил рассказчику морду. Из своих 43-х лет семнадцать Василий провел за решеткой. В 34 был коронован "вором в законе". Казалось бы, его жизнь давно и прочно катилась по проторенной колее. Страна пережила мировую войну, революцию, гражданскую войну, но все это никоим образом не отразилось на жизни Бузы, разве что послереволюционная неразбериха показалась ему отличным временем для ловли рыбы в мутной воде перемен. Еще в юности он прочно усвоил, что все люди делятся на волков и овец, существующих лишь для кормления хищников. А себя Буза считал хищником всегда, сколько себя помнил.
Но весной 36-го его, севшего незадолго до того в очередной раз за разбой, неожиданно выдернули из барака и притащили к "куму". Кума в кабинете не оказалось, зато там, довольно вольготно расположившись, восседал неизвестный майор НКВД. Предложение, которое сделал ему этот совершенно незапоминающейся внешности майор, потрясло Бузу до глубины его воровской души. Ему предложили выбор. Сначала он даже не врубился, подумал, что над ним издеваются. Но майор оказался очень даже серьезным. По мере того, как Буза задавал вопросы, а майор спокойно и сдержанно на них отвечал, Вася начал въезжать в тему. В какой-то момент до него дошло, что предложение, которое ему только что сделали из разряда тех, от которых не отказываются, если не хотят получить постоянную квартиру на пару метров ниже поверхности. Он так майора и спросил. Тот ухмыльнулся и сказал, что на самом деле не все так страшно, Родине требуются лесорубы и рудничные рабочие в разных местах. Но в свой барак он действительно уже не вернется. Ну а куда ему ехать, сам должен решить.
Глядя сейчас на волны, колышущиеся по обоим бортам судна, навсегда уносящего его от родных берегов и прошлой жизни, Буза подумал, что выбор он тогда сделал все же правильный. Такой же сделала и остальная братва, мирно отдыхающая сейчас в каютах после празднования нового года. Ведь не арестантами они сейчас находились на пароходе. И даже не кочегарами. Они впервые в жизни плыли полноправными пассажирами с билетами. Конечно, билеты были не первого класса, а третьего. Но по сравнению с тюремной шконкой, на которой практически у каждого прошла, почитай, половина жизни, это была роскошь. Теперь Буза стоял на палубе в добротном костюме и рубахе, в кармане настоящие документы и вполне законный браунинг. Там же приятно оттягивала карман и довольно приличная пачка денег необычного вида. Американских долларов, которые Вася видел впервые в жизни. А впереди была новая, такая привычная и такая непохожая на прошлую жизнь.
НКВДшный майор предложил тогда Бузе поработать впервые в жизни на государство. Без эмоций переждал закономерные усмешки и издевательски вежливый отказ и продолжил. Работать предстояло не где-нибудь в Урюпинске на заводе, а заняться вполне привычным делом, разбоем и уголовщиной в Южной Америке. Только на совершенно ином уровне. Под контролем и патронажем соответствующих служб родного пролетарского государства. Совершенно офигевший бандюган даже не сразу нашелся, что на такое ответить, уж больно все сказанное походило на бред сивой кобылы. И лишь серьезные льдистые глаза майора даже без намека на смешинку привели тогда его в чувство. Он как-то сразу понял, что майор не врет, и что вернуться в родной барак ему по-любому не светит. А потому быстро смекнул, что лучше пока не перечить и на все соглашаться. А там дальше кривая как-нибудь вывезет. Или удастся рвануть в бега. Благо не впервой. Рвануть не получилось, но кривая все же вывезла.
Хотя за последний год Вася не раз проклял день, когда ответил согласием. Лучше бы его прямо там закопали. Нет, сейчас-то он думал уже совершенно иначе, но это сейчас, когда все пытки и издевательства органов остались за кормой отплывшего из Владика парохода. А поначалу хотелось выть. В страшном сне ему не могло присниться, через что придется пройти к желанной свободе. Десять ужасных по напряжению и накалу месяцев. Бесконечные тренировки, интенсивное изучение испанского и английского языков, классные занятия по всяким специальным дисциплинам. Регулярно будили по ночам и заставляли сходу давать ответы на различные вопросы прошедших какое-то время назад занятий. И все это надо было делать на том иностранном языке, на котором звучал самый первый вопрос. Нерадивость каралась, но не отменой занятий, а повышением их интенсивности. Не обходилось и без физических методов внушения, хотя и скорее унизительных, чем калечащих. Помогало то, что он оказался в этой ситуации не один. Вместе с ним занималось еще более двадцати человек. Причем, им сразу сказали, что планируются они как единая группа. Но вот выбрать себе главного предложили самим. Только после окончания обучения. Мужики в группе оказались крепкие, тертые. Четыре коронованных Вора, пара медвежатников, несколько грабителей и убивцев. Рецидивисты все до одного, все повязаны кровью и не один раз. Но и среди них нашлись те, что сломались в пути. Через полгода трое отсеялись. Их проводили нормально, но с сожалением. Да и сами они скорее смотрелись побитыми собаками, нежели крутыми парнями. Куда их теперь никто не сказал, но ничего хорошего их явно не ждало. Было очевидно, что после всего пройденного свободу они будут видеть теперь только во сне. И это в лучшем случае.
Примерно в то же время определились и те, кто отказался бороться за право быть первым, кого устроило просто скромное положение в группе не на первых ролях. Удивительно, но среди сдавшихся оказались и два Вора из четырех. А вот с Михасем Торпедой они бодались до последнего. Лишь примерно за месяц до окончания курса их двоих вызвал к себе начальник лагеря и предложил определиться с лидером. Причем, так расписал достоинства и недостатки каждого, так искусно подвел к выводу, что он, Буза, справится с задачей лучше, что Торпеда проникся оказанным ему уважением и клятвенно пообещал не бузить, а быть Бузе надежной опорой. Все немного поржали над таким каламбуром и на этом поставили точку. И надо сказать, что до сегодняшнего дня Михась действительно ни разу не дернулся. Напротив, помогал всячески, давил своим авторитетом, гася любые склоки. Хотя и не было почти склок. Меньше чем за год из каждого слепили совершенно иного человека. Дураков среди них изначально не было, но теперь это были настоящие монстры, способные в одиночку порвать кучу народа. Стрельба из всех видов оружия, умение убивать голыми руками, основы аналитики и конспирации. Даже химию заставили вызубрить. Особенно специфическую, должную пригодиться на месте. Чего только не заложили НКВДшные спецы в их бандитские головы. Теперь свысока своего положения Буза понимал, каким идиотом был раньше, как примитивно работал и почему регулярно попадался. И точно так же это осознавал про себя каждый. Конечно, никто из них не стал в одночасье тем, кого называют приличный член общества, но так и ведь и цели такой не были. Никто не выбивал из них тягу к свободе, никто не уничтожал в них хищника. Напротив, их периодически даже провоцировали на побег. Регулярно ловили и снова провоцировали. При этом даже не сильно наказывали, скорее это стоило рассматривать как тренировку очередных навыков.
Сколько всего человек находилось в лагере, Буза так и не узнал. Видел другие группы и не раз, но общение с ними не только не поощрялось, но и блокировалось режимом занятий и охранными подразделениями НКВД. Все общение только в своей группе. При этом о роли, к которой их готовят, до последнего никто так и не говорил.
Задачу им поставили лишь накануне отправки. Хотя они давно знали, что работать придется в Латинской Америке, но точный маршрут дали лишь перед посадкой на пароход. Одновременно с документами и оружием им выдали толстые пакеты с информацией, которую они должны были вызубрить за недели плавания. А задание оказалось совершенно невообразимым. Им предстояло закрепиться в Колумбии и взять под свой полный контроль производство в этой стране кокаина, а также все основные каналы его экспорта. Если бы кто-то сказал о том, что это возможно несколько месяцев назад, Буза бы лишь посмеялся и покрутил пальцем у виска. Но сейчас, пройдя всю школу подготовки до конца, он воспринимал задачу совершенно иначе. Как трудную, но вполне выполнимую. Тем более, что в особом конверте оказался подробный анализ текущей ситуации в этом бизнесе и досье на всех главных действующих лиц.
Буза еще раз посмотрел на виднеющийся вдали берег. Уже завтра он ступит на землю, на которой, может быть, ему придется провести весь остаток своих дней. Завтра их встретят те, кто будет курировать по линии советского государства, и Буза навсегда исчезнет. Вместо него появится какой-нибудь дон Базилио из Бразилии, имеющий русские корни. И начнется новая жизнь. Задним умом Буза понимал, что ему выпал по-настоящему редчайший шанс, по случаю, но он вытащил настоящий счастливый билет. И он готов был драться за него всем, что имел.