Последний шанс
Шрифт:
Разговор длился очень долго, вопросы сыпались один за другим, как из рога изобилия. Сталин, который в отличие от того же Троцкого никогда не любил публичных выступлений уже устал, но держался мужественно. Даже когда на его предложение поднять руки тех, у кого еще остались невыясненные вопросы, никто не отреагировал, он не успокоился. Он предложил хорошенько подумать еще раз, поскольку от того, насколько сидящие в зале пропагандисты смогли все для себя прояснить, зависят жизни тысяч советских людей. Тогда эти его слова мало, кто понял правильно. Но как оказалось, Сталин точно знал, что имеет в виду.
Глава 38.
Год Красного Быка. (Окончание)
После того совещания пропагандисты разъехались по всей стране, проводя собрания во всех мало-мальски массовых рабочих коллективах и местах проживания людей. Органы НКВД получили указание содействовать им всеми силами. Но, как потом оказалось, органы НКВД получили не только это указание, но и приказ внимательно отслеживать
Но главное, на что делал упор Сталин и на что он надеялся, все же произошло. Простые люди стали повсеместно отделять свои интересы от интересов местных руководителей. Теперь даже осторожные националистические или сепаратистские призывы и провокации встречались в народе настороженно, а часто вызывали и массовые обращения в органы НКВД. С мест в Кремль посыпались просьбы окоротить зарвавшихся партийных и советских работников, сеющих напряженность и недовольных партийными решениями. Меркулов бывал в кабинете Сталина чуть ли не каждый день. Но Сталин довольно долго сдерживал своих "волкодавов". И лишь когда отмашка все же была дана, я понял причины столь серьезной и непонятной для Сталина задержки.
Дело, как выяснилось, упиралось все в тех же вездесущих евреев. Ребе Шнеерсон, достигнув со Сталиным соглашения, развил бурную активность. Уже в феврале первые эшелоны с еврейскими переселенцами потянулись в Крым. Что, естественно, встретило ожидаемое сопротивление крымских татар. Начались стихийные волнения, саботаж, а в некоторых случаях дело дошло и до стрельбы. По договоренности с ребе главой Крымской советской еврейской автономной национальной области, как теперь сложно назывался в документах этот регион, был назначен брат Лазаря Кагановича Михаил. Ребе прекрасно понимал, что одними своими силами без активной поддержки советского руководства задачу поднятия Крыма не решить, а потому легко согласился с этим предложением Сталина. Услышав об этом назначении, я подумал, что, возможно, теперь удастся спасти жизнь еще одного порядочного человека. В моей истории Михаил Каганович застрелился, услышав наветы на самого себя от своего заместителя, которого считал своим товарищем и которого незадолго до того сам отстоял от обвинений в предательстве. Кстати, решил я, надо бы Сталину про этого Ванникова рассказать. Нечего таким людям делать в руководстве страны на ответственных должностях.
Так вот. Сталин, прекрасно зная о начавшихся волнениях в Крыму, выдержал паузу и дождался, когда за помощью в ликвидации националистических выступлений к нему обратятся глава КСЕАНО и сам ребе. И только тогда дал отмашку. Я понял, что он очень хотел решить проблему одним ударом. А то, что он заранее готовился именно к такому развитию событий, я знал. Как-то раз, находясь у Сталина в кабинете, я был свидетелем того, что ему принесли информацию о начале организованных местными партийными органами волнений в Грузии. Сталин даже побледнел и выругался по-грузински. Затем прошептал, уже по-русски, - Нет, второй раз этот номер у них не пройдет. Прошли те времена. Всех, - он до белизны сжал кулак, всех закатаю на нары, на рудники сошлю сволочей. Будут знать, как мутить воду и позорить мой народ.
Немного успокоившись, Сталин рассказал мне историю, которую я до этого не знал. Мне казалось, что Сталин всегда занимал позицию сохранения национальной самостоятельности советских республик. Оказалось, что дело было совершенно иначе. В 22-м году Сталин, отвечавший в ЦК за национальный вопрос, выдвинул идею "автономизации" страны. Все республики должны были получить статус автономий в единой централизованной стране. Белорусский ЦК согласился с этим предложением практически сразу. На Украине думали дольше, но в целом высказались за эту идею. План также поддержали республиканские органы партии в Армении и Азербайджане. Казалось бы все решено. Но в этот момент с отторжением этой идеи выступил Грузинский ЦК и даже в знак протеста в полном составе подал в отставку. Скандал дошел до Ленина, который попенял Сталину на поверхностное и неправильное решение, план похоронил и выразился в пользу самостоятельности национальных республик и их права на самоопределение. Сталин потерпел сильное аппаратное поражение. Но запомнил и обиду затаил. Именно этим и была вызвана его столь эмоциональная реакция сейчас.
Услышав все это, я в очередной раз поразился Сталину. Знаю его уже не по книгам второй год, а он все время продолжает меня регулярно удивлять. Ведь оказывается, что это не я его убеждал в необходимости ликвидации национальных различий, способных в будущем взорвать страну изнутри, а он не пытался доказать мне правильность ленинской позиции. Нет. На самом деле, оказывается, он на мне тренировался, оттачивал аргументацию именно своей собственной точки зрения за исключением некоторых нюансов. А, может быть, и проверял стойкость собственной позиции. Это же сколько лет Сталин терпел, ни словом, ни делом не определяя своего отношения к решению национального вопроса. Терпел, затаив обиду, и выжидал. После этого я совершенно не удивился, что удар, который НКВД повсеместно нанесло по сепаратистам и националистам всех видов, оказался сокрушающим. Наверняка в пылу и рвении исполнения органами НКВД личного приказа Сталина "под паровоз" попало немало и совершенно случайных людей, которых лишь краем зацепили националистические настроения. Увы, это было неизбежно. И, положа руку на сердце, я не стал бы винить в этом кого-либо. Понимал, что это одна из немногих областей, в которых стоит перебдеть. Успокаивало меня лишь то, что расстрельных приговоров почти не было. Советская экономика остро нуждалась в трудовых ресурсах на самых разных участках. ГУЛАГ, организованный стараниями Берии, отвечавшего за все военные и секретные разработки и производства, становился важным фактором развития новых заводов и научно-инженерных центров.
Однако репрессии на национальной почве оказались не единственными в этом новом, но таком похожем на старый 37-м году. Поменялись лозунги, поменялись причины массовых посадок, но осталась суть. Видимо, не просто так выпадает на тот или иной год какой-то явный фактор проявления его особенностей. В моей истории именно 37-й стал годом массовых репрессий. Все указывало на то, что и в этом варианте все останется таким же. Вторая массовая волна репрессий прокатилась по стране позже, во второй половине года. Но об этом разговор еще впереди. А пока основательно прочищенные органами "мозги" советского народа с радостью встретили принятие 22 июня, в день летнего солнцестояния новой советской Конституции. В ней проявилось множество изменений как от той, что была предыдущей, так и от варианта сталинской конституции моего времени. Во-первых, кардинально менялась административная структура страны. Вместо независимых национальных республик образовывалось семь государственных округов: Дальневосточный, Сибирский, Южный, Приволжский, Уральский, Центральный, Западный и Северо-Западный. Помимо них особый статус территорий центрального подчинения имели Крым, Северный Сахалин и Еврейский автономный округ на Дальнем Востоке. Во-вторых, изменилось само название государства. Теперь вместо привычного "Союз Советских Социалистических Республик" оно называлось "Союз Советских Свободных Родов". Разработчики этого названия посчитали необходимым сохранить привычную аббревиатуру СССР и сокращенное название Советский Союз. Решение о переименовании было проведено отдельным постановлением Правительства СССР, в котором помимо прочего отмечалось, почему было принято решение об отказе в названии от слова "социалистический". Указывалось, что страна в своем развитии переживает множество этапов. Сначала, даже после революции экономика нашей страны была многоукладной. Теперь мы строим ударными темпами социализм. Рано или поздно мы построим его и начнем движение к коммунизму. Но все это единый процесс развития одной и той же страны на пути построения высших форм свободного и справедливого общества. Именно потому приоритет был отдан слову "свободный". Исчезновение из названия "республик" было воспринято уже с полным пониманием. Ведь и сами республики были расформированы. Выделение Родов прошло совсем естественно. Тем более, что именно на их важности и значении не переставали все это время твердить сталинские пропагандисты. Так же в Конституции делался упор на коллективную ответственность Родов в деле воспитания советского человека и построения подлинного социалистического общества. Не обошла Конституция и вопрос образования Национально-Культурных Центров-Заповедников, коих образовалось более двухсот. Все они были выведены из подчинения соответствующих округов и приобрели особый статус территорий, напрямую подчинявшихся Верховному совету и Правительству СССР.
В части религий, как и в прежнем варианте декларировалось отделение церкви от государства, но более четко был сформулирован принцип равноправия всех традиционных конфессий - христианского православия во всех равноправных традициях, включая грузинскую и армянскую церковь, традиционного ислама, ведического православия, буддизма и иудаизма, а также традиционных верований северных и сибирских народов. Хотели сначала назвать их все одним словом шаманизм, но потом отказались от этого термина, как вызывающего неоднозначные ассоциации. Все прочие конфессии, как не имевшие глубоких корней в стране, запрещались, как и любые виды сектантства.
В большинстве прочих положений этот вариант Конституции повторял известный в моей истории. Но даже сделанных изменений было более, чем достаточно для того, чтобы считать эту конституцию подлинно революционной.
Во внешнеполитической области год чем-то особенным не запомнился. Ситуация в целом разворачивалась по главному сценарию. Отличия от моего варианта истории были минимальными. Единственно, что стоит отметить, Европа в лице Англии и Франции постоянно пыталась давить на СССР в целях привязать нашу страну к каким-то вариантам договоров о коллективной безопасности. Но зная цену всем этим словам и предложениям, Сталин устами Молотова постоянно указывал на незаинтересованность Советского Союза в заключении каких-либо военных договоров. В частности СССР даже отказался заключать с Англией договор об ограничении своего военно-морского флота, что произошло в моей истории. Хотя для СССР, не делавшего упор на мощь именно ВМФ, ситуация была не очень принципиальна, любые договоренности военного характера бессмысленно связывали нам руки.