Последний штрих

Кизис Диана

– Вообще-то искусственное тиковое дерево.

– Сама строгала?

– Нет, попросила соседа. У него офигительный набор всяких инструментов.

– Оно и видно.

– Генри... – Я нарочно не садилась, чтобы он понял, что я спешу. – Так что там у тебя стряслось?

– То есть давай колись да побыстрее? Мне это нравится. Ну ладно: вчера Хамир сделал мне предложение.

– Твой парень... – Да.

– Предложил тебе вступить в брак?

– Собственно, имеется в виду церемония принятия взаимных обязательств, – пояснил Генри. – Вроде того: «Теперь я никогда больше не буду спать с тем симпатичным парнем из своей баскетбольной лиги». После

этого ритуала для меня все будет кончено. После этой церемонии...

– Генри, хватит. Я все поняла. Скажи, он опустился перед тобой на колено?

Генри кивнул:

– Угу. Но сперва он позвонил папочке и попросил моей руки.

Я рассмеялась, представив эту сцену. Хамир – настоящий гений. Я Генри так и сказала. Он молча кивнул.

– Ну и?.. – спросила я.

– Что?

– Что ты ему ответил?

– Сказал, что мне нужно подумать.

– Если свадьбу назначить на следующее лето, может, тебя выберут июньской невестой!

Генри отхлебнул пива и рыгнул.

– Ладно. – Я уселась рядом. – А что будет, если ты не согласишься? Вы расстанетесь?

– Нет. – Он передернул плечами. – Хотя может быть. Хамир обидится, и я его понимаю. Дело в том, что я никогда не планировал создавать традиционную семью, с двумя детьми и собакой. Как-никак я гей.

– Верно. – Я взглянула на часы: оставалось совсем мало времени, но разговор был важный. – Да, ты гей, но тебе нравится футбол. Пиво. Барбекю. Черт возьми, ты даже тренируешь «Малую лигу» [7] ! Словом, ты самый традиционный гомосексуалист из всех, кого я знаю.

7

«Малая лига» объединяет детские спортивные команды, организует соревнования повсеместно в США в летнее время. Финансируется местными бизнесменами. 

– И Хамир говорит то же самое. – Генри покачал головой.

– Послушай: случайный секс – неплохой способ самовыражения, но полная близость достижима только в единобрачии.

– Ты говоришь прямо как Брин.

– Это и есть слова Брин. Она так когда-то сказала.

– Намек понял, – сказал Генри и поднялся.

– Уже уходишь? Я же только что села.

– Да, я заскочил всего на минутку. Так думаешь, стоит согласиться?

– Ты хочешь знать мое мнение?

Он пожал плечами.

– Ия сказала, что да. Если он по-настоящему любит Хамира и согласен провести с ним всю жизнь, то должен принять его предложение.

– Прекрасно, – сказал Генри.

– Замечательно. А теперь, раз уж собрался уходить, сделай милость, вали отсюда.

Усамой двери Генри поинтересовался:

– И кто же счастливчик?

Я открыла дверь и объяснила, что собираюсь не на свидание.

– Ты надушилась. Даже я заметил.

– Иду на вечеринку «Тайме». Хочу пропиарить свою лавочку.

– Понял. – На самой нижней ступеньке крыльца Генри обернулся. – С чего это вдруг ты так озаботилась своей лавочкой?

«С того, что Биггенз, похоже, мной заинтересовалась», – подумала я.

– Я делаю это исключительно для себя. Ну и еще для Зака.

Я открыла почтовый ящик проверить, не пришли ли счета.

– Для Зака? – переспросил Генри.

Именно для него. Я прижала конверты к груди.

– Любопытно...

– Ничего интересного, – буркнула я.

– Нет, ты не права, Джесси. – Генри снова поставил ногу на крыльцо и развязал галстук. Под белой рубашкой, застегнутой на все пуговицы, вырисовывалось его пивное брюшко. Забавно: мой старший братец выходил замуж за парня, с которым встретился на Кубке мира, а меня вот никто пока не приглашает под венец. Остается только сохнуть по вдовцу моей лучшей подруги, с которым я целовалась в колледже. Да уж, странные шутки вытворяет порой судьба.

– Выстраивается определенная симметрия. – Генри сощурился, посмотрел на лампочку и легонько прикоснулся к моему мыску кончиком своего ботинка. – Я серьезно: из этого может что-то выйти.

– Ты заблуждаешься. Генри подмигнул.

– Ставлю пять баксов на то, что вы поцелуетесь.

– Генри! – завопила я.

Но он уже шел по дорожке, засунув руки в карманы, и насвистывал: «Вот идет невеста, вся в белом...»

Зак настоял на том, чтобы за мной заехать. Сказал, это будет лучше выглядеть, чем если мы встретимся прямо на вечеринке. Когда я услышала мотор его машины, у меня аж живот свело. Пришлось напомнить себе, что мы проведем этот вечер просто как старые приятели. Ничего личного.

– Привет! – поздоровался он, когда я открыла дверь.

– Привет! – ответила я.

– Хорошо выглядишь.

Я скорчила рожу – выгляжу, мол, как обычно, – а потом вспомнила о правилах этикета:

– Ты тоже.

Я не кривила душой. На Заке были парадная рубашка с иголочки, темно-синие джинсы и черная спортивная куртка, великолепно сидевшая на его широких плечах. В другой раз я непременно предложила бы ему зайти, но теперь такое предложение почему-то показалось мне неприличным, хотя сама я была не прочь выпить еще одну баночку пива.

– Ну что, пошли? – сказала я.

– Ага, – улыбнулся Зак. – Пошли.

По дороге мы вели обычный светский разговор. О его работе. О моей работе. Я рассказала, что накануне Тарин велела выслать ей в Охай комплект постельного белья «Фретте» и две вазы из магазинчика, а то «в этом салоне красоты такой омерзительный интерьер, что просто спать невозможно».

– Никогда не слышал большей глупости, – хмыкнул Зак.

– С одной стороны, я ее понимаю. Тарин – большой эстет, она всегда была одержима интерьером.

Я и сама частенько меняла освещение в гостиничном номере, а один раз даже засунула картину, которая меня бесила, под кровать.

– Но с другой стороны... – подначивал Зак.

– С другой стороны, она бы еще обеденный стол с полным набором стульев выслать попросила.

Мы въехали в подземный паркинг Лос-Анджелесского музыкального центра – огромный лабиринт, расположенный под театральным комплексом, – и послушно последовали указаниям работников в ярко-оранжевых жилетах. Вечерок выдался бурный: пьеса в «Павильоне Дороти Чэнд-лер», концерт в театре «Марк Тейпер форум» да еще вечеринка для сотрудников «Тайме». Миновав добрый десяток поворотов, мы припарковали машину и направились к ближайшему эскалатору. Бесконечная цепь эскалаторов, словно американские горки, вела вверх, все выше и выше, возвращая нас в подлунный мир. Минуя один лестничный пролет за другим, я хмуро поглядывала на свои джинсы: уж очень они казались невзрачными по сравнению с платьями дам, направлявшихся в театр. Зак повязал галстук, прихваченный им с заднего сиденья, когда мы выходили из машины. И почему я всегда выбираю не тот прикид? Теперь, когда не стало Сесил, я испытывала настоящий одежный кризис. Наконец последний эскалатор вывез нас из подземелья, и мы ступили на огромную площадь под открытым небом.