Последний штрих
Шрифт:
– Ты, случайно, не помнишь, где мы припарковались? – спросил он.
Он имел в виду этаж.
– Э-э... может, на четвертом? – предположила я.
– А не на шестом?
– Понятия не имею, если честно. Я думала, ты запомнил.
– Зря ты на меня понадеялась.
Хоть на душе у меня кошки скребли, я не удержалась от смеха.
Зак тоже засмеялся, смущенно потирая подбородок.
– Вот черт! – Он почесал голову. – Гм... Выбирай: сверху начнем искать или снизу?
Подземный паркинг под музыкальным центром занимает десять этажей. По ширине он не уступает футбольному полю, а по длине это целый квартал. Через каждые пятьдесят футов путь преграждает толстая бетонная
– Джесси! – позвал он с нижнего уровня. От бетонного пола отразилось эхо.
– Что?
– Прости, ладно?
– Да что уж там... Ты же не нарочно. Повисла минутная пауза.
– Поверить не могу, что мой чертов драндулет потерялся!
– А может, украли? Снова долгое молчание.
– Ну, если так, я бы только вздохнул с облегчением. Я хихикнула. Я давно скинула босоножки на шпильках, и
теперь они болтались на моем указательном пальце. Мои подошвы почернели. Кроме нас, здесь никого не было: мы рано ушли с вечеринки, а спектакль еще не закончился. Я слышала, как Зак шаркает по полу нижнего яруса. Иногда он подпрыгивал – видимо, пытался разглядеть свое авто за рядами машин. У меня был его брелок: я размахивала кликером и время от времени нажимала на кнопку, в надежде, что его автомобиль – серебристый «ауди», который я видела тысячу раз, но который теперь слился с сотней других седанов, – отзовется.
– Может, сделаем перерыв? – спросил Зак, перегнувшись через перила лестницы.
Я ответила, что идея очень даже неплохая.
– Сейчас я к тебе поднимусь.
Он взошел по ступеням, взял меня за руку и жестом пригласил присесть на бетонный пол рядом с белым «ленд-крузером», таким блестящим, словно его отдраили воском.
– Эх, вот тебе какую тачку надо было купить, – вздохнула я, прислонилась к автомобилю и вытянула ноги. Светлые волосы Зака были слегка спутаны, а голубые глаза от желтой подсветки казались зелеными.
– А знаешь, сколько бензина он жрет? Ты считаешь, мне идет такое авто?
– Да нет. Просто его издалека видно.
– Ха-ха.
Некоторое время мы молчали. Потом я нарушила тишину:
– Забавно, нечего сказать.
– Знаешь, что мне в тебе нравится, Джесси? – спросил Зак.
Я покачала головой.
– Ты ужасная врушка.
– Неужели?
– Еще какая! Помнишь свой двадцать четвертый день рождения?
– Вы решили сделать мне сюрприз и устроить вечеринку.
– Верно. Сесил тогда еще во время обеда поняла – ты знаешь, что мы повезем тебя к себе домой.
– Правда? Почему же она ничего не сказала?
– Она находила это жутко трогательным. Ты так старалась не подавать виду: боялась, что мы расстроимся, если сюрприз не удастся.
Я объяснила, что в тот день мне с утра позвонила Лора, чтобы уточнить время начала вечеринки. Она не знала, что это тайна.
– А потом Лора позвонила Сесил и сказала, что она, наверное, все испортила.
Сес никогда мне об этом не говорила.
– И почему мне никогда ничего не рассказывают? – посетовала я.
Зак пожал плечами.
Я принялась разглядывать свои сухие кутикулы. Затем положила руки на колени. Я очень тосковала по Сесил, но после этой истории на сердце у меня почему-то потеплело. Столько еще предстоит о ней узнать, хоть ее больше нет с нами!
– Джесси?
Я подняла взгляд. Лицо Зака было очень серьезным; широко открытые глаза выражали... не знаю, страх, что ли. Я даже не успела сообразить, что к чему, – он наклонился и легонько поцеловал меня в губы. Его губы были теплыми. Мучительно мягкими. Словно пламя свечи, если провести сквозь него палец. И тут меня осенило: а Брин права, он и вправду ко мне неравнодушен! Как ни стыдно в этом признаться, меня несказанно обрадовало это открытие. Сначала мы обменивались робкими и короткими поцелуями. А потом всецело отдались страсти – мы прямо-таки дышали поцелуями. «Вот бы уцепиться сейчас хоть за какую-то ниточку и вернуться в реальность, – промелькнуло у меня в голове. – Забросил бы кто канат в этот бездонный мир поцелуев и вытянул бы меня обратно на бренную землю!» Поцелуи не прекращались. Мы чувствовали – стоит нам остановиться, как мы задумаемся о последствиях. О Сесил.
Краем уха я услышала какой-то писк.
Зак снова меня поцеловал. Опять раздался писк.
Он отстранился.
– Это что, машина? – выдохнул он.
Кликер! Я вынула брелок из кармана джинсов, убрала с лица волосы и нажала на кнопку. Пищит.
Зак вытянул шею и заглянул за стоявшую рядом машину.
– Она в двух рядах отсюда. Я ее вижу.
– Спасены, – вздохнула я.
– Ну и выбрала же моя тачка времечко, чтобы подать голос. – Зак встал и протянул мне руку. – Отвезти тебя домой, Джесси?
Я сказала, что это хорошая мысль.
Несколько месяцев спустя я с пристрастием прокручивала в мозгу события того вечера. Если бы мы знали, как непрочна наша маленькая дружная компания, если бы мы хоть на минуту задумались об этом, стали бы мы целоваться? Хотя как знать, может, даже если бы нам заранее было известно будущее, это не удержало бы нас от поцелуев в паркинге «Марка Тейпера», на третьем уровне, в секторе Н.
Глава 14
Небольшая перестановка
Иногда, в самые темные минуты перед рассветом, когда стихает шум автострады, япытаюсь представить, каким был Лос-Анджелес раньше. На мили вокруг раскинулись пологие холмы, поросшие травой равнины и дикие дубы. Интересно, какими были каньоны до того, как их застроили и засадили неестественно зелеными газонами, на которых теперь чихают поливочные шланги? Наверняка дикими, коричневыми, обрывистыми и чуточку опасными. Но даже и в наши дни, когда на сухих холмах и в зеленых низинах понастроены асиенды в испанском стиле, здесь все еще остается место прежнему волшебству. Свернешь за угол – и неожиданно ослепишь фарами детеныша-койота с самкой, которая проводит тебя настороженным взглядом. А рано утром, валяясь в постели, можно услышать негромкое уханье сов в рощице эвкалиптов, которая начинается сразу за домом.
В шесть часов утра я вышла на крыльцо, чтобы насладиться этим сладким уханьем. Разбудили меня кошмары. Жуткие кошмары: мне снилось, будто Сесил жива и знает, что я целовалась с Заком. В одном сновидении я столкнулась с ней в темном, заброшенном доме с заколоченными окнами и сорванными с петель дверьми. Она выходила, а я входила внутрь. Я ужасно обрадовалась встрече и бросилась обниматься, но она отступила назад и как-то странно на меня посмотрела, словно недоумевала, чему я радуюсь. Я спросила, что она здесь делает, и Сес ответила, что переезжает и что я, судя по всему, и так это знаю (тут она покосилась на сумку с вещами у меня в руках). Держалась она отстраненно и даже презрительно. Я покачала головой и попросила ее не сердиться. Мол, если хочет, пусть все будет по-старому. Мне так даже больше нравилось.