Последний штрих
Шрифт:
– Да.
– Тебе нравятся блондинки?
Джулия сама была блондинкой.
Зак ничего не ответил.
– Мне так жаль... – Джулия снова пшикнула своей брызгалкой.
– Спасибо.
Она отправилась в туалет, а я начала потихоньку собираться.
– Мне пора. – Я потянулась к сумочке. Я не знала, что чувствует Зак, но мне уже порядком надоела эта атмосфера обольщения: вино, свечи... Но Зак протянул руку и схватил меня за запястье. Его ладонь была теплой.
– Останься, – попросил он. – Ну пожалуйста. Ненадолго.
– Ну ладно, – вздохнула я. – Раз уж ты так хочешь...
Стрелки часов неумолимо приближались к часу. Я слышала, как Джулия, возвращаясь из туалета, заскочила на
Но Зак время от времени тоже поглядывал на меня, словно бы говоря: «Не вздумай уходить».
Без четверти два Джулия наконец признала поражение. Нужно отдать ей должное, играла она хорошо.
– Утром у меня тренировка, так что я пойду. – Она встала и пригладила джинсы. – Зак, ты меня не проводишь?
Он вернулся, потирая затылок.
– Я уж думал, она никогда не свалит, – сказал он.
– Господи! – Я вскочила с дивана. – Я вообще не понимала, что здесь происходит. В какой-то момент мне показалось, что вы не прочь... ну...
– Что не прочь? – улыбнулся он.
– Ну, не знаю... Поцеловаться. Боже, что я такое говорю!
– Не стоило пускать ее за руль. – Зак плюхнулся на диван и задрал ноги на кофейный столик.
– Не стоило. – Я присела рядом. – Это я виновата. Мы оба рассмеялись и сказали хором:
– Нет, это Брин во всем виновата.
И уставились прямо перед собой на выключенный телевизор.
– Может, кино посмотрим? – предложил Зак.
– Нет, я устала, – отозвалась я. – Она дала тебе свой номер?
– Ага. – Он похлопал по нагрудному карману. – Только не думаю, что он мне пригодится.
– Почему? – удивилась я. – Она ведь такая... симпатичная.
Зак посмотрел на меня и пожал плечами.
– Сама знаешь.
Я поднялась и стала убирать со стола.
– Думаю, Сесил бы все поняла.
– Не надо, не убирай. Я сам завтра все помою.
Я снова уселась и подумала: «Ну вот, теперь-то мне уж точно пора».
– Да, ты права, – произнес Зак. – Она бы все поняла.
Я давным-давно скинула туфли. Теперь я вдруг застеснялась и поджала ноги под себя. Зак смотрел на меня. В этом взгляде ничего такого не было, но я почувствовала себя как-то неловко. Будто я слишком часто хлопаю глазами или еще что-то...
Боже, что я здесь вообще делаю?
И вдруг я поняла, что очень хочу, чтобы он меня поцеловал. У меня свело живот.
«Я плохая, – подумала я. – Очень плохая. Я ужасный, кошмарный, просто отвратительный человек».
Зак наклонился и стряхнул прилипшие к винной пробке крошки. Они упали рядом с его рукой и легли на стол маленькой кучкой. Он слегка нахмурил брови и чуть приоткрыл рот. Его руки, привычные к готовке, были не только сильными – он с легкостью мог колоть грецкие орехи и панцири омаров, – но и нежными, с подвижными пальцами и чистыми ногтями. Я вдруг представила, будто я – пробка, падаю в его ладонь и чувствую, как меня сжимают его пальцы... Мне стаю стыдно от таких мыслей. Зак повернулся ко мне, словно собираясь что-то сказать.
– Проводить тебя?
Я спустилась на землю.
– Да, пожалуйста.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, конечно. Я просто... ушла в себя. Размечталась. «И, – мысленно продолжила я, когда Зак встал и отворил передо мной дверь, – совершенно потеряла голову».
Глава 11
Слово о каменных скамьях
Добираться домой было холодно: даже летом температура может резко упасть, если ветер с Тихого океана вдруг нагонит тучи. Я совсем продрогла в своем открытом платье. Оказавшись дома, я первым делом набрала ванну, чтобы согреться: поначалу мне показалось, будто я погрузилась в кипяток. Я чуть из воды не выскочила. «И почему я сразу не уехала? – размышляла я, понемногу привыкая к теплу. – Неужели на что-то надеялась? А может, просто не хотела, чтобы Джулия прибрала его к рукам?» Я чертила узоры на запотевших плитках вокруг ванны и вспоминала день похорон Сесил.
Я приехала на кладбище раньше Брин, но позже Зака. Он уже беседовал с кладбищенским директором. Я не хотела им мешать, поэтому решила подождать в зале ожидания. Здание похоронного бюро было со вкусом отделано и замаскировано под фермерский домик – кого они надеялись обмануть? Я раздвинула кружевную занавеску эркера и окинула взглядом окрестности. Никаких навороченных мавзолеев, лишь ряды скромных мраморных плит, изредка перемежающиеся маленькими склепами. Вокруг росли аккуратно подстриженные елочки и клены, а на безукоризненно ухоженных лужайках были высажены кусты роз. Рядом стояли каменные скамеечки, приглашавшие посидеть и поразмышлять. В целом в кладбище чувствовалась какая-то недосказанность, но все было оформлено по высшему разряду – Сесил бы понравилось. Выйдя на улицу, я услышала, как директор попросил Зака зайти внутрь и подписать какой-то документ. Стоял теплый день, в воздухе витал едва ощутимый запах удобрений. Я пошла по дорожке, покрытой гравием, который приятно шуршал под ногами. На деревьях заливались птицы, а у высокой живой изгороди жужжали пчелы. На другой стороне поляны, у надгробной плиты, женщина с детьми решили устроить пикник. Две девочки, бегая вокруг, вырвали цветы из венков. Они принесли цветы матери, а та рассмеялась и сказала, чтобы они вернули их обратно. Я думала, что навсегда разучилась смеяться, но в этом семействе было столько жизни, что трудно было сдержать улыбку.
Я направилась по траве к участку, выбранному Заком. Ошибиться было невозможно: натянутый белый навес виднелся издалека. Я была удивлена, узнав, что похоронами всецело распоряжается Зак, но Брин мне объяснила: хоть Зак и пробыл мужем Сесил всего два дня, по закону именно он, а не ее родители должен решать, как поступить с останками. Позже я узнала от Зака, что, когда кладбищенский директор спросил, не желает ли он и для себя прикупить местечко, чтобы лежать рядом с женой, он выскочил из комнаты и разрыдался. Интересно, как отнеслись к этому Картеры? Наверное, они хотели, чтобы тело дочери было доставлено в Нью-Йорк. А может, решили: пусть ее похоронят там, где она мечтала создать собственный дом.
У меня защемило сердце, когда я увидела на сияющей мраморной плите ее имя: Сесил Джун Картер-Дюран, а рядом даты рождения и смерти. Я как-то не ожидала, что ее имя будет выгравировано на камне. Нет, я, конечно, знала, что поставят могильную плиту, но вот увидеть на ней ее имя – это уже слишком. Я стояла, тупо глядя на надпись, и не знала, что делать дальше.
Хлопнула дверца машины. Затем до меня донеслись приглушенные голоса. Один из двоюродных братьев Сесил – по-моему, Стюарт, – заметил меня аж за пятьдесят ярдов. Я почувствовала себя неудобно: стою, смотрю на могилу Сесил и никак не могу поверить в произошедшее – слишком уж все это нелепо. Наверное, у меня сейчас видок убитой горем – я и в самом деле убита горем. Интересно, если человек осознает, что у него скорбный вид, значит ли это, что он не печалится по-настоящему? Черт возьми, я же на похоронах Сесил. Я готова была провалиться сквозь землю. Мне вдруг пришло в голову, что если бы Сесил стояла рядом, она испытывала бы те же чувства. Я бы пошутила: «Словно плохой эпизод из сериала «Клиент всегда мертв»». А она бы ответила: «Точно».