Последний сон разума
Шрифт:
Она влетела стрекозой с огромными глазами и слюдяными крыльями, строчащими, словно пулемет.
Трещотка крылышек вывела Ильясова из забытья, и некоторое время он смотрел на дивную красавицу с раскосыми глазами, порхающую по его квартире.
Это видение, — решил татарин. — Предсмертное видение…
Но смерть все не наступала, а стрекоза демонстрировала очередной пируэт, выполняя фигуры высшего пилотажа, как если бы была заправской циркачкой.
— Айза! — крикнул Ильясов всем нутром, так что большое его черное
А она не отвечала, все кружила, кружила над своим вечным суженым, будто и не узнавая его вовсе.
— Это я! — надрывался Илья. — Узнай же меня, любимая!..
Наконец она села на спинку стула и подергивала прозрачными крылышками, словно равновесие удерживала и как будто чего-то ждала.
Он пополз навстречу, уже не в силах кричать, зацепился за ножку стула и попытался ползти по ней наверх, но сорвался, упал на спину и долго не мог перевернуться, бессмысленно перебирая ножками пустое пространство. А потом порыв ветра вернул его на ноги, и он вновь пополз и вновь упал…
Татарин не понимал, почему его Айза не узнает его. Она нашла возлюбленного, но мучает своей недосягаемостью!..
Обессиленный, он лежал возле ножки стула, на котором сидела Айза-стрекоза. Он видел ее хвост, слегка раздвоенный на конце, и огромное желание, перемешанное с великим страданием, охватило все его тараканье тело, так что обнаружился в душе могучий порыв, который заставил таракана раскрыть крылья — и насекомая махина, величиной с записную книжку, взмыла под потолок и за-кружилась под ним, влекомая страстью, расплавленным мрамором!..
Еще раз! — мечтал Ильясов. — Еще попытку!.. У нас получится!..
А Айза не обращала на него внимания вовсе. Она перелетела со спинки стула на стол и уселась на листик бумаги, оставленный милиционером. Здесь же лежал атлас, открытый на странице про сомов, как и при участковом Синичкине. Правая часть книги опиралась о стенку графина с застоялой водой, и казалось, атлас вот-вот закроется под своей тяжестью.
Ильясов спикировал из-под потолка тяжелым бомбардировщиком и плюхнулся возле стрекозы, которая даже не скосила на него глаз своих.
Ах, она меня не узнает! — понял Ильясов и опять за-кричал: — Это я, Илья! Айза, любимая!
А она по-прежнему подергивала стеклянными крылышками, и взгляд ее был глуп.
— Айза! Айза!!!
Она подняла хвостик, и Илью неотвратимо потянуло к этому насекомому лону, в которое он от усталости, от непереносимых мук тотчас расплескался теплым мрамором.
А она даже не отреагировала на его любовь! У нее не было мозга, что-то не зачалось в ноге у Синичкина, вероятно, сульфа отравила плод, но о том татарин не ведал. Он просто опять страдал!..
Стрекоза вспорхнула и уселась на рыбный атлас. Из форточки неотвратимо дохнуло зимней свежестью, и атлас захлопнулся, превращая стрекозу в простой осенний лист-закладку.
— А-а-а-а!!! — закричал татарин истошно и потерял сознание.
Митрохин и Мыкин, сродненные общими воспоминаниями юности, обнявшись дошли до центра города и остановились возле добротного дома восьми этажей, собранного из элитного кирпича.
— Этот? — поинтересовался Митрохин.
— Ага.
— Пошли?
— Только без всяких там! — предупредил тепловик.
— Да понимаю я, — заверил Митрохин, входя в лифт, стены которого были чисты и нечего было на них почитать на досуге. — Какой?
— Четвертый…
Они звонили минут пять. За дверью было тихо, и друзья поняли, что Света, знакомая Мыкина, в данное время отсутствует.
— Поди, на работе? — выразил предположение тепловик. — Надо в магазин за ключами сгонять!
Друзья направились к магазину «Продукты», в котором работала Светка, и застали ее там, за своим прилавком, отмеряющей какой-то старухе колбасное изделие.
— Светк! — проговорил негромко Мыкин, так что продавщица в магазинном гаме не расслышала мужского призыва и продолжала нарезать телячью колбасу.
— Не слышит, — понял Митрохин. — Надо бы громче! — и сам выкрикнул: — Светка!!!
Получилось так громко, что продавщица от испуга выронила тесак, он сорвался с прилавка и упал ей на ногу, хорошо, что ручкой.
Исчезнув под прилавком, Светка грубо выругалась, а после того, как боль ушла, сообразила, что перед ее глазами только что мелькнуло лицо сокроватника Мыкина, который был самым лучшим любовником в ее жизни, но любил крайне редко, так что Светка в промежутках забывала его, переключаясь на мужчин похлипче…
Как только она вспомнила всю мужественность Мыкина, тотчас появилась из-под прилавка, сияющая, словно влюбленная девица.
— Здравствуй, — сказала она.
— А как же моя колбаса? — напомнила о себе старушка.
— Ах, бабка, отвали! — с той же улыбкой проворковала Светка и толкнула старухе покупку.
— Здравствуй, — поприветствовал Мыкин и взял продавщицу за мягкую руку. — Мой друг — Митрохин! Прошу любить и жаловать!
— Так уж сразу и любить! — закокетничала женщина, но все же протянула Митрохину ладонь, левую, поблескивающую колбасным жиром. — Светлана!
— Ну как ты?
— Замечательно!
— Отпроситься можешь?
— А что случилось?
— Проблемы у нас, — признался Мыкин.
— А что такое?
— От жен ушли! — неожиданно соврал Митрохин.
— Ишь ты! — изумилась Светка. — И оба ко мне? — И захохотала сально.
— К тебе, — ответил тепловик серьезно.
— А я теперь, дорогой, не одна!
— Замуж вышла?
В вопросе Мыкина содержалось столько горечи, что Светка не выдержала, перестала смеяться и объяснила, что живет сейчас с местным грузчиком и помогает ему воспитывать девочку, чья мать сбежала в неизвестном направлении.