Последний свет

Лекс Эл

— А почему мотыльки никогда не используют Вспышки? — спросил я после того, как убедился, что они поняли свою задачу.

— С чего ты взял, что не используют? — удивилась Гая, скручивая раму для квадрика из двух металлических плоских деталей в мелкую дырочку. — Они просто не любят этого делать. У них это вроде профессиональной этики. Негласный стандарт такой. Они не используют свои Вспышки, чтобы не быть такими, как мы. Типа они и так лучше, и им это не нужно.

— Ну, в какой-то степени так оно и есть. — я пожал плечами. — Как минимум в плане технического оснащения они действительно лучше нас. Огнестрельное оружие, умные дроны, моби-гиры…

— Ну так разве мы сейчас не пытаемся нивелировать это преимущество? — улыбнулась

Гая. — Хотя бы одно из них.

— Не переживай, остальные тоже накроются медным тазом. — я вернул девушке улыбку.

— Чем-чем? — нахмурилась Гая.

— Хм… Канут во Тьму. — я быстро вспомнил аналогичное выражение этого мира. — Остальные их преимущества канут во Тьму.

— Не подумай, что я тебе не доверяю… Но как конкретно это произойдет?

Я перевел взгляд на Валери, которая в кои-то веки, из-за того, что в мастерской она теперь была не одна, сидела в наушниках, из которых музыка тем не менее все равно грохотала на добрых два метра вокруг, и ответил:

— Способы есть. Просто для этого тоже придется немного поработать.

И над этими самыми способами работали все остальные. Все, кто не был занят рекрутированием светлячков и сборкой дронов — все они, и я тоже, занимались, пожалуй, самым интересным, сложным и опасным делом из всех запланированных.

Мы строили новые воздушные тропы и укрепляли старые. Везде, где мостки через провалы между зданиями носили чисто декоративный характер с прицелом на то, чтобы использовать их сугубо в ноктусах, мы превращали конструкции в монолит. Там, где их не было вовсе — прокидывали, сразу делая их прочными и надеждными. Валери ежедневно вносила в план городского обслуживания все новые и новые правки, согласно которым все эти изменения не вызывали подозрений, но все прекрасно понимали, что все это лишь до поры до времени. Чем чаще и дольше это происходит, тем больше вопросов копится у тех, кто ориентируется в своей работе на эти реестры, и, когда эти вопросы окажутся заданными по (не)нужному адресу… Будет уже поздно что-то делать.

Поэтому мы торопились, как могли. Почти все сбережения, которые оставались у двух Спектров, пошли на закупки материалов и инструментов. Последние старались использовать по-минимуму, чтобы не привлекать внимание еще и шумом и строительной пылью, очень много пользовались собственным световым оружием, которое, к счастью, дырявило реальные бетонные крыши с такой же легкостью, как и черные плоскости ноктусов и резало металлические прутки так же играючи, как развеивало в дым лоа. Жалко только функцию сварки оно выполнять не могло, но с этим легко справлялась Клео, своей Вспышкой нагревающая металл, где нужно, и просто соединяющая его воедино. Она же помогала гнуть нужные конструкции на горячую и вообще вовсю работала как наша личная биологическая кузница, не вылезая из «Зефира» и штампуя конструкции нужных форм и размеров одна за другой. А уж мы растаскивали их по крышам и крепили туда, где они были нам нужны.

А нужны они нам были отнюдь не везде. Поговорив с Триллой и Фиби, как с двумя самыми рассудительными и хладнокровными из всех известных мне девчонок, я удостоверился в своих подозрениях насчёт того, что основную часть деятельности по искоренению светлячков всегда брали на себя никто иные как «Арамаки». Это было не очень-то и удивительно, если учесть, что именно они занимали практически весь рынок всего, что связано с оружием и силовыми методами воздействия и что именно у них была самая большая личная армия мотыльков. В то время как у остальных корпораций количество сотрудников силовой сферы могло ограничиваться одним десятком, «Арамаки», как основной поставщик легального астриума, имел почти сотню мотыльков в штате. И именно им светлячки мешали больше всего, и именно они были инициаторами всех идей, касающихся нелегальных охотников за астриумом. И даже центр изоляции, конечно же, принадлежал им.

О центре изоляции, кстати, через пару дней

после атаки все же просочилась пара новостей. Это были скупые, буквально на два-три предложения, бегущие строки, которые проскальзывали по экрану в то время, когда дикторы вещали о других, более социально важных новостях, и подавали произошедшее не как что-то важное, не как что-то из ряда вон выходящее, а как что-то, на что и обращать внимания-то не стоит. Формулировки и используемые слова были разными, но в общем и целом эти короткие сообщения сводились к формату «где-то что-то произошло, но сейчас все уже закончилось, так что забейте и не берите в голову». Не то чтобы я ожидал чего-то другого, но я даже представить себе не мог, что корпораты спустят произошедшее на таких мощных тормозах. Здесь не было не то что какой-то конкретики, здесь вовсе — возникало сомнение в том, что что-то вообще происходило. Даже у меня, который был непосредственным участником всего этого.

И, как ни странно, это был хороший знак. Отличный знак. Они не стали говорить все как есть, снова пытаясь дискредитировать светлячков, потому что, видимо, понимали, что люди, которые это услышат, в первую очередь зададутся вопросом — а что такого было в этом заведении, что светлячки пошли на самоубийственный его штурм? Какой бы ни была сильной пропаганда корпоратов, совсем уж в бутылку они предпочли не лезть, опасаясь нового щелчка по носу. Они еще после предыдущего не пришли в себя, но дальше делать вид, что его не было — просто не получается, и теперь они изо всех сил пытаются притвориться, что нос распух сам собой или на крайний случай — в него ужалила пчела.

Или светлячок. Правда светлячки не жалят. Обычные. А такие, как мы — еще как жалят.

И сейчас мы собирались ужалить «Арамаки». Именно их штаб-квартира, возвышающаяся посреди Вароша гигантским кристаллом из стекла и черного бетона, будто здания перенесли сюда из ноктуса, было нашей целью. Именно к нему мы подводили воздушные тропы, именно его вершина, пентхаус, в котором находится руководство корпорации, где находится кабинет самого Арбисанда Арамаки, должно было стать финальной точкой плана. Конечно, можно было попытаться ворваться в «каменный кристалл», как называли штаб-квартиру «Арамаки» и снизу тоже, но эта идея была обречена на провал даже при условии моих способностей. Внутри здание напичкано таким количеством охранных систем и бойцов, что через них не пройду даже я. Потоки пуль и чужого Света по чуть-чуть, по капелькам, по крупицам, стесают мою собственную броню, даже несмотря на мои околобесконечные запасы собственного Света.

А вот проникнуть в здание через верх — это другое дело. Но до этого верха еще надо добраться. Сделать так, чтобы мотыльки не перехватили меня на половине пути, не натравили дронов, не навели ганшипы… И для всего этого и нужны были другие светлячки. Против чужой армии я планировал выставить свою. Может, не армию, а, скорее, ополчение, но это было бы самое замотивированное ополчение во всем мире. И не только в этом.

Несколько раз во время прокладки воздушных троп я замечал, что за нами наблюдают и даже знал, кто именно это был, но не отвлекался от своих дел даже для того, чтобы выяснить, что ему нужно. Если бы Птичник хотел, он бы уже помог. А раз не помогает — значит, не хочет. А вот чего он хочет — это большой вопрос, который, может, и интересовал бы меня в другой ситуации… Может. В другой ситуации. Но не сейчас.

Рокс, Сол и Стеф вернулись через неделю. Все трое выглядели уставшими, с мешками под глазами, словно они сутками не спали, но при этом все довольно улыбались.

— Все! — гордо отрапортовала Рокс, только-только перешагнув порог кабинки лифта. — Кроме одного. Он не работает.

— Быть того не может! — в один голос крикнули Валери и Гая, и, выхватив из рук девушки протянутый Пульс четырьмя руками, побежали с ним вместе в мастерскую.

— Проблемы были? — спросил я, глядя, как светлячки устало разуваются.