Последний свидетель
Шрифт:
На повороте Ахмедов увидел стоящую впереди «Дэу» и резко подал назад.
— В лоб мы на него не пойдем, — объяснил он напарнику свои действия. — Зайдем с другой стороны.
Ахмедов задом выехал к гаражам и заглушил мотор.
— Пошли! — Он выскочил из машины, расстегивая кобуру. — Тот мужик был высокий, в синей майке...
— Я помню, — торопливо отозвался напарник. Он уже не настаивал на своей версии по поводу Селивановой.
— Никому не двигаться! Руки за голову! — закричал Ахмедов, сбегая по склону вниз. — Одно движение — и я стреляю! — Его
Напарник спешил за ним, расстегивая кобуру. Его немного смутило количество людей, находившихся в рощице невдалеке от «Дэу». Четверо мужиков, почему-то сгрудившихся вокруг какой-то ямы. Да еще в стороне парень с девчонкой. Ни в одной ориентировке такого перечня разыскиваемых лиц не было.
Напарник растерялся и предоставил Ахмедову, как более опытному, полную свободу действий.
Ахмедов же с удовлетворением заметил, что на одном из четверых парней надета синяя майка. Еще там было что-то насчет орла... И у этого тоже на майке был орел. И надпись «Монтана». Ахмедов направил пистолет в его сторону, готовясь при малейшем движении продырявить опасного преступника.
— Всем лечь на землю! — закричал Ахмедов. — Вы окружены!
— Он что, спятил? — тихо произнес Лысый. — Что еще за окружение?
— Я ему не отдам деньги, — нервно ухватившись за сумку, сказал Приколист.
— Я тоже. — Брежнев держал руку на «борзе».
— Мужики. — Слепой с опаской погладывал на оружие в руках милиционеров. — У нас такая куча денег... Надо им отстегнуть по пачке — и все дела. Зачем лезть на рожон, когда все можно решить миром...
— Не дергайся! — снова крикнул Ахмедов. Он подходил все ближе и поэтому нервничал все больше.
— Я этому козлу ни копейки не дам, — прошептал Брежнев. — Они у меня сейчас уберутся отсюда, как... Они нас на пушку берут, они не будут стрелять. А у нас тут такая штука, которая раз в жизни только попадается... — И он просунул указательный палец под скобу «борза».
— Расслабься, болван! — прикрикнул Слепой. — Сейчас я все улажу, — и он поднялся на ноги, держа в руке пачку долларов.
Синяя майка с надписью «Монтана» была именно на нем. Ахмедов выстрелил, потом еще и еще, чтобы уж наверняка.
Слепой уронил деньги и повалился на землю.
— Суки! — Брежнев вскочил, поднял «борз» и нажал курок, не отпуская его до тех пор, пока магазин не опустел. Ахмедов испуганно присел и выпустил остаток обоймы, почти не целясь. Его напарник стрелял, как в тире, задерживая дыхание перед каждым выстрелом и тратя по две пули на каждую очередную цель.
А целиться ему было легко, потому что все трое — Брежнев, Лысый и Приколист — находились рядом и еще не успели разбежаться.
Потом пуля из «борза», одна из последних, ударила ахмедовскому напарнику в голень. Он вскрикнул и неловко сел, удивленно глядя на свою левую ногу, которая вдруг перестала его слушаться.
Брежнев единственный из всех остался на ногах. Он посмотрел на тело Слепого, из-под которого уже натекла целая лужа крови. На Приколиста, который смотрел в небо мутными глазами. На Лысого, который лежал на земле, зажав простреленное плечо и истошно крича: «Не стреляйте! Не стреляйте! Я сдаюсь!»
Он перевел взгляд на замолкший «борз» в своей руке, и в следующую секунду ахмедовский напарник собрался с силами и нажал на курок, отправив две пули Брежневу в живот.
«Борз» выпал из ослабевших пальцев, и сам Брежнев подпиленным деревом повалился на сумку с деньгами, которую он так яростно защищал.
В наступившей относительной тишине ахмедовский напарник крикнул, перекрывая стоны Лысого:
— Товарищ старшина! Кто из них был этот... преступник! Кого мы преследовали?! Я не знал, в кого стрелять! Я стрелял во всех подряд! Вы же сказали — без предупреждения.
Он почти плакал, и старшина, поднимаясь с земли и удивляясь, как это его не зацепили в этом побоище, сказал:
— Ты лучше это... Ты лучше заткнись. Пока. Чего уж тут орать. Поздно орать-то.
Старшина побрел вверх по склону, вызвать «Скорую помощь» и подмогу. Его сопровождали причитания напарника:
— Господи, да зачем же меня в милиционеры-то понесло... Откуда я знал, что надо будет стрелять! По людям!
— А ты что думал — по кошкам? — презрительно бросил, не оборачиваясь, Ахмедов.
Они совсем забыли про пару, что сидела у дерева, чуть в стороне от ямы. Наташа обхватила голову руками и закрыла глаза. Так она сидела все время, пока длилась перестрелка. И она долго не могла поверить в то, что выстрелы стихли. Она думала, что оглохла и потому ничего не слышит.
Она убрала ладони от ушей и открыла глаза. Вокруг были деревья. Светило солнце. Где-то шумели машины. Незнакомый голос сзади жаловался на жизнь. Алик сидел рядом. Чуть впереди, на сумке и рядом с ней, лежали четыре человека. Из них только один подавал признаки жизни.
И Наташа снова закрыла глаза.
24
— Очень жарко, — сказал Малыш, держа палец на спусковом крючке автомата. — Что там у вас в сумке? Бомба?
— Это ваша сумка, — заметил майор. — Вам лучше знать, что в ней.
— Я боюсь, вы что-нибудь туда добавили. — Малыш скорбно поджал губы. — Какой-нибудь фокус. Ментовский фокус. Слишком у вас было испуганное лицо, когда вы несли сумку.
— Это не испуганное лицо, — криво усмехнулся майор. — Это сожалеющее лицо. Мне жалко отдавать такие деньги.
— Ха-ха, — сказал Малыш без тени улыбки. — Расстегните замок. Сами. Чтобы я не волновался.
— Как скажете, — майор облизал пересохшие губы. И присел.
Когда он это сделал, фуражка, отягощенная пистолетом, вдруг стала сползать на затылок, грозя упасть и обнаружить неприятный для Малыша сюрприз.
Майор похолодел, резким движением расстегнул «молнию» и быстро вскочил, успев рукой поддержать падающую фуражку.
— Держите, — сказал он и пинком пододвинул сумку к Малышу, потом снял фуражку, держа ее дном к себе. И стал вытирать пот. — Очень жарко, — снова сказал он Малышу.