Последний танец за мной
Шрифт:
Я подалась вперед:
– Нина Петровна, а вы не думаете, что эта Луиза… нет, Лаура причастна к гибели Ларисы?
Женщина вдруг рассмеялась и махнула рукой:
– Да что вы, когда Ларочка была жива, этой пэтэушницы и близко там не было! Я ведь все понимаю. Валерий Иванович это так, с горя… очень он Лару любил.
– Скажите, Нина Петровна, вы ведь были доверенным человеком в семье Мельниковых…
Домработница приосанилась и кивнула.
– Так почему все-таки, как вы думаете, Лариса совершила самоубийство? Молодая, богатая, красивая…
– Ничего странного, – вдруг совершенно хладнокровно ответила мне домработница. – Не хотела рассказывать никому, да уж ладно… дело прошлое… У Ларочки был любовник.
– Простите? – Я не поверила своим ушам.
– Ларочка была молодая, темпераментная. А Валерий Иваныч на двадцать лет старше. И вечно его дома нет – то переговоры, то совещание… А девочке скучно. Ну и появился рядом этот тренер… Ларочка его даже не любила. Так, для здоровья просто.
– И что, Валерий Иванович об этом узнал? – сочувственно спросила я.
– Кто вам такое сказал? – вскинулась Нина Петровна. – Ничего он не знал. Да и сейчас не знает. Я не стала его огорчать. Он и без того был совершенно убит… А больше никто не догадывался.
– Я не понимаю…
– А чего тут понимать! – перебила меня домработница. – Ларису шантажировали. Я не знаю, кто это делал. Знаю только, что Лара очень боялась, что Валерий Иванович все узнает. Она платила шантажисту. Денег у нее было мало, так она выпрашивал подарки у мужа, продавала их и этими деньгами расплачивалась с шантажистом. А потом просто не выдержала, сломалась… Еще бы, жить в таком напряжении!
Так, понятно. Кажется, я догадываюсь, какое агентство делало уборку в доме Мельниковых… Оставалось прояснить всего один вопрос.
– Скажите, Нина Петровна, в спальне Ларисы стояли какие-нибудь камеры?
– Камеры? – вскинула седые брови домработница. – Да, стояли. Странно, почему вы спросили… У Лары было много драгоценностей, некоторые очень дорогие. В стене спальни был сейф. И камеры, три штуки. Разумеется, когда хозяева были дома, их выключали. А вот когда Лара и Валерий Иванович уезжали куда-то и ставили дом на охрану, камеры работали. А что?
– Спасибо, Нина Петровна. Вы мне очень помогли! – сказала я, вставая.
Теперь мне стали понятны слова Серафимы Ёжиковой: «Мельникову довели. Ищите четвертую камеру…»
Четвертую – ту, которой не должно было быть. Ту, что установила сотрудница «Пандоры»…
Осталось разобраться с делом Артура Гацоева. Ничего, вся ночь впереди. Надо изучить это дело повнимательнее…
На следующее утро я явилась на работу в «Пандору» с больной головой и красными, как у кролика, глазами. Но зато я теперь знала почти все о деле генерала.
Месяцев за шесть до трагического случая в торговом центре Артур Гацоев, находясь за рулем своего «Паджеро», сбил насмерть маленького мальчика. Малыш выехал на своем велосипеде на проезжую часть, а генерал просто не заметил препятствие на пути потому, что его машина была высокой.
И вот тут начались странности. Наезд произошел среди бела дня в оживленной
И вот полгода спустя генерал без видимой причины открывает стрельбу. Ну, я думаю, причина все-таки была, только теперь уже никто не узнает, какая именно… А может быть, сделаем предположение? Допустим, генерала тоже шантажировали, как и остальных участников этой темной истории. И у бедняги попросту сдали нервы. Он выхватил оружие и выместил свою злость на ни в чем не повинных людях, случайных прохожих… Стоп! А так ли они случайны, эти жертвы стрельбы в торговом центре?!
В деле содержались сведения о всех пострадавших и одной убитой. Швабрина Оксана Владимировна, семьдесят первого года рождения.
Ну, и что мне это дает?! Думай, Охотникова, думай! От того, насколько быстро крутятся шарики у тебя в голове, зависит жизнь восьми человек…
– Что это ты, Машка, такая невеселая? – такими словами приветствовала меня Гармошка, когда я переступила порог раздевалки.
– Весело проводит выходные! – хохотнула Ольга Костяная. – А теперь пора на работу! Вот она и кислая. Кому ж понравится?!
– Злая ты, Оля! – беззлобно огрызнулась Гармошка. – Может, у ней любовь?
– Любовь-морковь! – вставила свою реплику Альфия.
– А ты вообще молчи! Ты и слова такого не знаешь! Кто на тебе лежит, того и любишь! – весело выкрикнула моя «подружка».
Улыбка сбежала с лица Аушевой. Альфия покачала головой и с угрозой произнесла:
– Доиграешься ты когда-нибудь, Гармошка! Язык у тебя длинный… Укоротят ведь.
– Ой, напугала! Да кому я нужна! – отбрехивалась девушка. – Ты, Маш, их не слушай! – жарко зашептала она мне прямо в ухо. – Они ничего в этом не понимают, а если у тебя любовь, так это самое важное на свете и есть!
– Ладно, спасибо за поддержку! – улыбнулась я. – Отцепись, пора переодеваться.
– Ой, Машка! – ахнула Гармошка, прижав ладони к щекам. – Ты где это такое надыбала?!
Я посмотрела на себя и едва не выругалась вслух. Как я могла забыть! Собираясь сегодня на работу, я на автопилоте надела белье, которое ношу обычно. Ну еще бы, после бессонной-то ночи… Сегодня это был сиреневый комплект из «Милавицы», ничего особенного. Но у Маши Петрухиной, только что вернувшейся с зоны, просто не могло быть такого белья.