Последний удар сердца
Шрифт:
Спиртное под шашлыки, да еще за городом, всегда способствует быстрому взаимопониманию. После третьей рюмки Голубь решил говорить без обиняков — тем более что сам вызвал гостя на беседу. А беседовать было о чем…
Год назад Коля Шпала по своим уголовным знакомствам нашел стабильный канал поставки в Россию кокаина. И притом по самым что ни на есть минимальным оптовым ценам. Предприимчивый Шпаликов тут же купил полумертвую фирму «Гиппократ-М», по уставу занимавшуюся поставкой в Россию импортных медикаментов. Фирма была зарегистрирована на сестру Катю — ведь Шпале, который и так был на виду в своем «Трастсанбанке», не хотелось лишний раз светиться. Сперва «кокс» продавался через дилерскую сеть в Москве и Подмосковье, однако вскоре Шпаликов дошел до очевидного: элитный наркотик куда выгодней задвигать по следственным изоляторам и тюрьмам. Ведь публика там встречается
Генерал Сиваков осуществлял общее прикрытие в домах без архитектурных излишеств, а вор Муха — оперативный контроль. Погоны Сивакова и его высокая должность гарантировали, что любой скандал будет погашен в зародыше, а авторитета Мухамедшина было более чем достаточно, чтобы барыги не зарывались и не крысили кэш. Навар вроде бы делился на троих — при этом, правда, было совершенно непонятно, какой процент доставался самой Кате. А ведь прибыль измерялась цифрами с многими нулями. Доза кокаина в Москве стоит от ста пятидесяти до двухсот долларов — и то нет гарантии, что он не разбодяжен сахарной пудрой или стиральным порошком. На зоне же одна порция с колес улетала за четыреста, а то и за пятьсот долларов, и от желающих не было отбоя. Спрос намного превышал предложение.
Все шло хорошо — по накатанной дорожке, пока на счета «Гиппократа-М» не упала особо крупная сумма. В контрольные две недели «лекарства» так и не поступили. Зато «Гиппократ-М» неожиданно объявил о самоликвидации, а сама Екатерина Шпаликова исчезла. Конечно, логично было бы предположить, что она и заказала всю троицу — мол, уходя, гасите всех! Однако первой жертвой стал ее родной брат, а подставить его Катя не могла…
И полковник Голубинский, и Матвей Сахно тоже были вовлечены в преступный бизнес, однако в основном по мелочам: замять скандал на месте, заткнуть рот особо болтливым, наказать виновных, проконтролировать медсанчасть. Всей картины, всех ходов-выходов они не знали, да и знать не должны были… Однако с барских столов им доставались лишь крохи. Теперь, когда главные действующие лица были мертвы, к Голубю и Сохатому автоматически переходили все рычаги: кто-кто, а механизм продажи кокса на зонах и в тюрьмах они знали прекрасно. Тем более Голубинский был первым заместителем генерала Сивакова и теперь вполне мог рассчитывать занять его кресло со всеми вытекающими из этого последствиями…
— Ладно, Мотя, — Голубинский аккуратно разлил виски по рюмкам, — ты мне лучше скажи: каким ты дальше видишь наше светлое завтра?
— До завтра еще дожить надо, тем более до светлого, — по ситуации отреагировал Сохатый, тщательно пережевывая кусок шашлыка.
— Ну что ты под идиота косишь! — Антон Никодимович со злостью шлепнул комара на щеке. — Ты ведь и сам понимаешь, зачем я тебя пригласил! Хочешь, чтобы я тебе первый об этом открытым текстом сказал?
Сахно отложил пустой шампур.
— Зачем мне тебя напрягать лишний раз, нервировать? Пойми, Голубь, я ведь еще по дороге сюда все просчитал, по полочкам разложил, — Сахно зашелестел сигаретной пачкой, закурил. — И твой ход мыслей — прежде всего. Ты уже видишь себя на месте Сивакова, а меня — на месте Мухи. Ты уже прикидываешь, сколько бабла мы будем дербанить с одной дозы и сколько будем иметь в оконцовке с каждой партии. В голове у тебя нули, нули и еще раз нули. Картинка красивая, слов нет. Особенно если перед теми нулями какая-нибудь значащая цифирь пририсована. Оно все правильно… Только ты не учел одной простой вещи: поставки кокса уже обрублены. Катька Шпаликова его поставляла, если помнишь, и откуда брала — неизвестно. А где теперь Катька — на Канарах или в закрытом акционерном обществе с ограниченной ответственностью «Мать сыра земля» — одному богу известно.
Полковник внутренней службы внимательно слушал Сохатого и лишь иногда вздыхал. Повертел в руках пустую рюмку, подумал и пропыхтел уверенно:
— А я вот уверен, что рано или поздно что-то должно нарисоваться.
— Откуда такая уверенность взялась?
— Твое здоровье… — Голубь вновь разлил спиртное по рюмкам. — Понимаешь, Мотя, кокс сам по себе — ничто. Обычный порошок, за который ты ни дом не построишь, ни дерево не посадишь, ни детей на ноги не поставишь. Кокс становится интересен, когда его можно конвертировать в деньги. А лучше всего это делать через нашу пенитенциарную систему… Стопроцентная реализация, мгновенный оборот, и никому из Госнаркоконтроля платить не надо. Я так думаю, что у Катьки и компаньоны были, и поставщики: не самолично же она в Латинской Америке ту коку собирала и в кокаин перерабатывала! Вот я и подумал, что рано или поздно они на нас как-нибудь выйдут… Не сегодня — так завтра точно! Потому и спрашиваю тебя о завтрашнем дне. К тому моменту у нас толковый ответ на толковый вопрос должен в запасе иметься.
Сахно сцепил жилистые пальцы замком, хрустнул. Доводы собеседника выглядели весьма убедительно.
— Оно вроде все правильно, — ответил Мотя, поразмышляв. — Но есть один момент… Где гарантии, что и с тобой, и со мной не повторится то же, что с Мухой, Сиваковым и Шпалой? Кто их заказал, кто исполнил, зачем и почему… Вот когда мы это будем знать, тогда можно и о завтрашнем дне задуматься. А то ответ приготовим, а нас никто и спрашивать не станет.
Незаметно стемнело. Над коттеджным поселком зажглись первые робкие звезды. Острокрылые ласточки незримо прочеркивали мутноватое подмосковное небо. Угли в мангале окончательно остыли, шашлыки были съедены, и теперь лишь пустые шампуры на подносе напоминали о недавнем празднике гастрономии.
Голубинский сходил в дом за новой бутылкой и закуской. Включил свет в беседке. Свинтил пробку с бутылки, разлил спиртное по рюмкам.
— Мотя, если ты думаешь, что я дурак, то напрасно, — Голубь причмокнул губами, выпил не чокаясь. — Я ведь умею просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед. Ментов из «розыска» я не только напряг, но и заинтересовал материально: мол, если найдете киллерюгу, заказчика… ну и Катьку Шпаликову, естественно, — не обижу, заплачу. Там отнеслись с пониманием — бабло в «розыске» любят…
— Ну хорошо: найдут твои менты ту же Катьку, закроют… А она возьмет и спалит канал, по которому кокс в Россию приходит, — с плохо скрываемым раздражением перебил Сохатый.
— Пусть для начала найдут, — вздохнул Голубь, промакивая салфеткой вспотевший лоб.
— Нам самим с теми заказчиками срочно разбираться надо, понимаешь? — втолковывал Матвей. — И чем скорей мы их найдем да ликвидируем, тем будет лучше и безопаснее для нас обоих. Ну, выйдут на нас те поставщики кокса… или даже сама Катька. Ну, поднимемся мы на бабло. И что потом — к окнам не подходить, чтобы снайпер не вальнул? По дюжине «телков» на каждого нанимать, чтобы тебя до сортира сопровождали?
— Понимаю тебя, Мотя, — кивнул Голубинский. — Превентивный удар. Лучшая оборона — нападение.
— Я тут вообще вот о чем подумал, — продолжал Сохатый, воодушевляясь. — Неплохо бы нам своего киллерюгу завести. Карманного, так сказать. Чтобы, чуть что, хлоп — и решить проблему безо всяких там ментов. Только киллерюга должен быть таким, чтобы он о нас вообще не догадывался — это на случай, если запалится. Подумай.
— Уже думаю, — серьезно отозвался Голубь…
…Мотя Сохатый уехал в Москву лишь назавтра. Сидя на заднем сиденье своего лимузина, Сахно щурился, глядя в затылок водителя, вновь и вновь размышляя о вчерашней беседе с полковником внутренней службы. Предложение Голубинского таило множество выгод, однако все они были ничто по сравнению со страхом повторить судьбу Шпалы, Сивакова и Мухи. В голове, правда, вертелась еще одна мысль: а что, если всю троицу заказал Голубь? Однако после размышления эта мысль была отвергнута: ведь Антон Никодимович был человеком не слишком решительным, и к тому же, как говорят в уголовном мире, «без стержня».