Последний в черном списке

Сухов Евгений Евгеньевич

Владислав положил нож с запекшейся на лезвии кровью на край ванны и пустил воду. Посмотрел на себя в зеркало. Старое посеревшее лицо с потухшими глазами. Как же он изменился за этот месяц! Как внутренне, так и внешне. Елизаров провел пальцами по щеке, оттянул веко. Побриться? Не стоит. Теперь уже не стоит…

Ванна быстро наполнялась.

Елизаров разделся и лег в воду. Сквозь шум воды он уловил перезвон дверного звонка. Затем раздались поспешные шаги Марины. Она перекинулась с поздним незваным визитером парой слов через дверь, а затем открыла. Елизаров невольно прислушался и узнал голос Перегудова. Приехал все-таки. Что ж, этого и следовало ожидать. О чем он сейчас говорил с Мариной, Владислава не интересовало. Он взял нож с края ванны. В дверь постучали. Осторожно, ненавязчиво, но уже через пару секунд решительно и требовательно.

— Владислав Всеволодович! Откройте! — крикнул Перегудов. — Нам нужно с вами поговорить.

Елизаров ничего не ответил.

— Влад? С тобой все в порядке? — обеспокоенно спросила Марина. — Открой, Влад!

— Я вынужден буду выломать дверь, Владислав Всеволодович, — предупредил Перегудов.

Елизаров даже не повернул головы. Теплая вода так приятно ласкала тело, что в этот момент не хотелось думать ни о чем другом. Владислав приподнял левую руку и прижал лезвие ножа к мокрому запястью. Нажал. На коже выступила алая капелька крови. В дверь сильно ударили. Затем еще раз, потом еще. Дверь затрещала.

— Влад!

— Владислав Всеволодович!

Елизаров сильно чиркнул лезвием. Кровь заструилась по ладони, по пальцам… Он опустил руку в воду и блаженно закрыл глаза. Вода вокруг тела интенсивно окрашивалась в красный цвет. Елизаров чувствовал, как жизнь по капле уходит из него. Тело становилось все более легким. Его здесь больше ничто уже не держало.

— Влад!!!

Но Елизаров уже не слышал жену.

Эпилог

Бледно-розовый диск восходящего солнца окрасил бесчисленные, уходящие вдаль, на сколько хватало глаза, верхушки кладбищенских крестов. Белая «девятка» остановилась на подъездной аллее рядом с небольшой, еще закрытой в это время суток церквушкой. Дверца со стороны водителя неспешно отворилась, и из салона выбрался мужчина в длинном черном плаще и в черной, закрывающей большую часть лица шляпе. Нога, обутая в высокий шнурованный ботинок, ступила на пожухлую выцветшую траву, покрытую утренней росой. Пискнула сработавшая автомобильная сигнализация. Мужчина сунул брелок в боковой карман и медленно двинулся вдоль могил. Пройдя метров двести, он остановился у могилы с двумя крестами. Под одним из крестов на гранитной плите было выгравировано лицо молодой женщины, под вторым — мальчика лет семи с роскошной кудрявой шевелюрой.

Мужчина распахнул плащ и вытащил из-под него два букета гвоздик, по десять штук в каждом. Присел на корточки и по очереди положил цветы сначала рядом с одной плитой, затем с другой. Снял шляпу. Он стоял неподвижно, проигрывая в памяти картины прошлого.

— Как там Артем?

— Он отлично себя чувствует. Хочешь с ним поговорить?

— Не сейчас. У меня тут люди, Анюта. Передавай ему привет и скажи — увидимся дома…

Почему он не сказал тогда что-нибудь еще? Хотя что бы это изменило? Ровным счетом ничего. Судьба… С этим надо просто примириться и жить дальше. Но как?.. Как примириться и как жить?

Перегудов надел шляпу, запахнул плащ и, развернувшись, размеренным шагом направился обратно к машине.