Последний вагон
Шрифт:
А слово держать научил! И, несмотря на это (повторил жест) я его сильно любил. Хотя я и мужчина!
Павел Иванович дал понять, что это его не очень интересует, взяв в руки газету.
Алекс не унимался:
— Ваша дочь — девочка… а они могут любить намного сильнее, чем пацаны. Если из неё не делать солдата… и тогда ей не придётся искать тепла на стороне. У всяких Артуров… Всё дело в этом!
Алекс направился к выходу и у двери повернулся:
— Если меня дочь будет любить, так как Наталья любит вас… Я буду самым счастливым
Алекс вышел из квартиры. Павел Иванович отложил газету и задумчиво посмотрел через зеркало в прихожей на свою дочь. Наташа стояла у окна на кухне. Её хрупкая фигура выглядела одинокой и беззащитной. Она помахала рукой Алексу и вытерла ладонью глаза.
Павел Иванович перекрылся от этой картины газетой и через некоторое время, не убирая от своего лица «Правды», бросил на стол очки.
Спустя неделю, Алекс с парнями подъехали к парку в приличном на вид Жигуленке, за рулём которого гордо сидел Артур. Почти одновременно с ними появился Опель и из него вышли хорошо одетые, взрослые ребята. Цеховики подошли к Жигуленку и главный обратился к Артуру:
— Что хотел?
Алекс невозмутимо и с достоинством вместо него ответил:
— Поговорить надо.
Цеховик с интересом оглядел пацана и пошутил:
— А ты почему не в школе, мальчик?
Артур шумно выдохнул и огорчённо произнёс:
— Вот и поговорили… я предупреждал!… До встречи в вечерних новостях!
Артур обошёл свой автомобиль и открыл багажник. Это была его импровизация, вернее самодеятельность. Багажник был, конечно же, пустой, но ему казалось, что так будет легче договориться, нагнав немного жути.
На лице Алекса появилось разочарование и он подрубил Артуру крылышки:
— Успокойся, Артур… — потом не очень уважительно и резковато добавил, — Закрой багажник!… Ты не видишь с кем имеешь дело?
Тому, конечно, слышать это было неприятно, багажник закрывать не стал и грубо подытожил:
— Ничем не отличаются от предыдущих!
В этот момент недалеко остановился милицейский бобик и сделал пару коротких сигналов.
Алекс кивнул Али:
— Отпусти их… Скажи, сам разберусь.
Али послушно подбежал к машине, что-то им объяснил и они уехали.
Крепкие «телохранители» Алекса и послушание спортивного Али произвели не такое сильное впечатление на цеховиков, как расклад с «бобиком». И когда Алекс приблизился к Главному, подал ему руку и представился, тот, поразмыслив, ответил на приветствие.
Вечером, по приглашению Алекса, цеховики приехали на ужин в небольшой, всегда пустой ресторанчик на Садовой.
Алекс, объяснив что-то официантке, перешёл к делу:
— Ваши цеха… на Суворовском, на Мойке и в Купчино шьют максимум 80 штанов в день, так?
Цеховик замялся, но Алекс с улыбкой ободрил его:
— Да не стесняйтесь, знаем мы всё… И где мульки берёте и кто клёпки вам делает… Всё известно, и нам и ментам…
Вряд ли эти серьёзные парни стеснялись, скорее пытались понять, каким образом мальчишка —
В зал вошёл крепкий мужчина, на лице которого было написано, что он урка. Это также было написано и на его видимых частях тела. Он был просто исписан яркими и чёткими сюжетами. Артур и пацаны за соседним столиком привстали и поздоровались с гостем. Затем тот подошёл к Алексу и протянул руку:
— Генадич, привет! Поговорить хотел?
Алекс отвёл урку в конец зала, усадил за столик и вернулся к цеховикам:
— Сергей, мне, честно, приятно с вами иметь дело… Я расскажу свою схему, а вы рассудите… Ваш Вранглер на Некрасовском уходит по 120. Предлагаю продавать оптом. Цена будет 90… но количество увеличится до 500.
Цеховик усмехнулся:
— Нам столько не пошить… Я могу делать до сотни в день… Это максимум!
Алекс продолжил:
— Ночная смена на фабрике Нева… Шьём по операциям, один строчит только карманы, другой клёпки… и так далее. С меня Нева, ночной цех и сбыт. С вас материалы и организация труда…
Когда цеховики ушли, Алекс подсел к расписному человеку с внешностью уголовника и некоторое время что-то ему объяснял.
В конце их беседы урка пообещал:
— Чем смогу, помогу… Я дам человека из Роспотребсоюза, он познакомит с кем надо… Будет хорошо у тебя, будет хорошо у меня… будет хорошо и у Али. Как он? Справляется или так пока, на побегушках… Не в отца? Скажи честно!… Не в меня?!
Они беседовали на равных, несмотря на непреодолимую разницу в возрасте и статусе. Отец его друга Али, дядя Слава, очередной раз освободился и был весьма удивлён, увидев, как изменился его сын толстячок Колян и заводила Алька. На сына было приятно посмотреть, а Алекса приятно послушать. Дяде Славе было интересно вникнуть в их дела, так как их хваткий, молодой ум свободно преодолевал перевал из обломков Совка в «светлый капитализм». Перестройка застала отца Али на зоне, где он был в большом авторитете и пользовался неограниченными лагерными возможностями. На воле ситуация была новая и непонятная, поэтому он, обладая немалой долей чутья и хватки, с интересом общался с ребятами, пытаясь помочь и им, да и самому «забить лежак под солнцем».
На вопрос о перспективах у его сына, дядя Слава получил, то, что и надеялся услышать.
— Ну вы даёте, дядя Слава!… На побегушках есть кому бегать… Без Али всё было бы гораздо сложнеё. С ним всё, что захочешь можно делать… У него есть два главных достоинства… — Алекс радостно улыбнулся, — он ваш сын, и мой друг. Деньги можно потерять, и опять нажить… С друзьями так не получается… Знаете почему мы с ним с таких? — Алекс отмерил рукой уровень стола, — Потому, что он меня ни разу не подвёл, и я не подведу его… И вас.