Последний вечер безысходности
Шрифт:
Тортн устроился одним из бесчисленных лаборантов, а девушке повезло больше. В отдел, занимающимся синтезом искусственных минералов, требовался геммолог, или, попросту, эксперт, изучающий состав и свойства этих самых минералов и драгоценных камней – как раз то, чем занималась Симбер когда-то.
В связи с открытием новых месторождений алмазных залежей отдел не слишком активно спонсировался гильдией. Ценились только оценщики, а их роль чаще выполняли ювелиры, потому держать целый отдел для этого было невыгодно. Все это привело к текучке
Ксаир одобрил действия каждого, но не преминул сообщить о том, что с нетерпением ждет результаты, при этом намекая, что терпением особо не обладает.
Я поражалась и фыркала от такой наглости – Раус изучил дом и устроился в городе, ребята уже завтра смогут начать проверять НИИ, а сам-то командир сегодня не сделал ничего полезного. А, с моей точки зрения, так скорее к его заслугам можно прибавить только много вредного. Тем не менее это не мешает ему делать вид, что без него мы все беспомощны.
– Ни у кого не возникнет вопросов о том, что гильдия направила ребят в НИИ? – уточнила я.
– Она часто это делает, продвигая своих или устраивая проверки. Они скорее там в большей безопасности, чем вне пределов НИИ, иначе это будет уже открытое нападение.
– Что-то до этого никто не боялся нападать.
– Пока с центром связывают лишь догадки. А вот случись несчастье на его территории – возникнут вопросы.
– Надеюсь, ты прав, – вставая с места, сказала я. – Ну, значит, до завтра.
– У меня есть еще вопросы.
– Оставь их при себе, – махнула я ему рукой, – я сегодня, и так, достаточно тебе рассказала.
Разворачиваясь, я направилась к выходу, с намерением покинуть командира, однако, мимо правого уха просвистело что-то, после чего в дверь вонзился нож.
– Это я решаю когда достаточно, – сказал он, – в следующий раз он полетит левее.
Я закатила глаза и подошла, ожидая вопросов. После того как Ксаир немного посверлил меня взглядом, он полез в карман и достал цветок. Как «неожиданно». Вертя стебелек в пальцах он спросил:
– Что это и как оно работает?
– Если бы я знала, – вздохнула я, – вчера я впервые его увидела. Ты видел, как что-то светится, а потом… Поступает тепло, которое перебрасывается на меня, помогая залечить раны.
– Раны? – удивился он, – но мою руку оплели растения.
– Я видела, но не представляю как это работает.
– А мама что-то говорила? – спросил мужчина.
– Она постоянно что-то говорит, например, как скачет на единорогах по облакам, – начала я злиться, – я же сказала – она больна.
– Может, не так уж и больна? – спросил командир, вглядываясь в цветок.
Он крутил его между пальцами, но ничего не происходило, лишь мерное голубое свечение пульсировало вместе с ним.
– Что мне нужно делать? – взбесился он.
– Я понятия не имею, – не менее громко ответила я, протягивая руку, – давай попробую.
– Не дождешься, – усмехнулся Ксаир.
– Тогда чего ты от меня хочешь? – изумилась я и уточнила: – я могу идти?
Ксаир посмотрел куда-то в бок и на его лице мелькнула тень, делая лицо жестким и сосредоточенным, но когда он перевел взгляд на меня снова, то вполне доброжелательно кивнул.
– Как все серьезно, – присвистнула я.
Затем прошла к двери и выдернула нож, мешающий ручке открыться полностью. Следом подошла и вернула кинжал первообладателю, поворачивая лезвием к себе. Ксаир забрал его, нажимая на рукоять немного сильнее, чем нужно, оставляя красную полосу на моей ладони. Я резко одернула руку, пытаясь понять что он задумал.
– Хорошо, – выдохнул он.
– Чего хорошего, придурок? – спросила я.
Он нахмурился, сдвинув брови.
– Хорошо – покажи.
Ксаир протянул мне цветок, я перехватила его и смотрела на небесные искры не в силах оторвать взгляд. Волшебство, творящееся в соцветиях было захватывающим. Подняв обрезанную ладонь, я впитывала голубое сияние цветка, превращая в зеленый свет и пропуская весь этот поток через себя, мысленно направляя его к ране. Порез окутало зеленым, и царапина стала затягиваться.
– Твою мать! – командир смотрел на все с не меньшей заинтересованностью.
Затем выхватил цветок и какое-то время наблюдал за искрами, пока они не потухли.
– Как ты это делаешь? – посмотрел он на меня.
– Я не знаю, – покачала я головой.
– То есть, ты можешь только лечить?
Я пожала плечами.
– Ладно, иди уже, – махнул он рукой, глядя на растение.
Стараясь не придавать значение небрежному жесту, я тенью выскользнула из комнаты. В своем номере, подтащив комод к окну и усевшись на него, я размышляла о жизни. Для «зарядки» мозга из комнатного бара был прихвачен апельсиновый сок.
Апельсины я всегда любила. Этот обманчивый спелый плод дарил кратковременную сладость, растекаясь во рту и на языке, а кислое послевкусие, порой заставляющее скривиться, напоминало о том, что за приятные моменты всегда нужно платить. Это было моим принципом жизни – все в жизни равномерно. Если день был удачный, то дома все равно будет ждать одинокий вечер безысходности. Чтобы не впадать в депрессию, порой приходилось напоминать себе о специфике работы наемника, иногда то, что я жива – уже бывало неплохим достижением.
Так же, как и обратный эффект – за все паршивые моменты обязательно будет ждать награда. Это проявляется даже в мелочах. Сейчас я сидела в паршивом номере отеля и наслаждалась прекрасным видом из окна, наблюдая за опасными красотами обманчиво-спокойного океана. Безбрежность могущественной стихии помогала притупить эмоции и отстраненно проанализировать прошедший день.
Однако абстрагироваться полностью мешал один человек – Ксаир меня раздражал, и это не поддавалось логике. По сути, он не сделал ничего такого, что не сделала бы я сама, но, может, именно это меня и нервировало?