Последний вечер (Трудный выбор)
Шрифт:
– Да, ведь я отправился в Вашингтон прямо оттуда. Уехал до конца учебного года.
Шелли отвела взгляд. Наверное, уже началась следующая лекция. По дорожкам за окном прогуливалось всего несколько студентов.
Ей было тяжело вспоминать о его отъезде. Он ничего и не вспомнит, а она пытается забыть этот кошмар уже десять лет.
– В Пошман Велли ничего не меняется. Я частенько езжу туда повидаться с близкими. Они все еще живут там. Брат преподает в школе математику и работает тренером по футболу.
– Шутишь! – рассмеялся он.
– Он
– Ты живешь здесь?
– Да. Арендовала маленький домик, когда поступила на дневное.
– Старинный?
– Как вы догадались?
– Здесь их много. Очаровательный старинный городок. Напоминает мне Джорджтаун. Я там жил, пока работал в Вашингтоне последние несколько лет.
– Ясно. – Она почувствовала себя ужасно неуклюжей. Он был на короткой ноге с элитой, красивыми, могущественными людьми. Должно быть, в его глазах она настоящая провинциалка.
Она дернулась в сторону книг.
– Не хочу вас…
– Ерунда. У меня на сегодня все. Собираюсь пойти выпить чашечку кофе. Не присоединишься?
Ее сердце бешено колотилось.
– Спасибо, мистер Чапман, но я…
Его смешок поставил ее в тупик.
– Шелли, ты вполне можешь просто называть меня по имени и обращаться на «ты». Мы уже не в школе.
– Да, но вы все еще мой учитель, – напомнила она ему, немного возмущенная его смехом.
– И я этому очень рад. Ты украшаешь аудиторию. Стала красивее, чем когда-либо.
О, господи! Лучше бы он снова засмеялся. Все проще, чем выдерживать его изучающий взгляд.
– Только пожалуйста, не записывай меня в коллежские профессора. При слове «профессор» на ум сразу приходит рассеянный старик с копной седых волос, который обшаривает карманы мешковатого твидового пальто в поисках очков, красующихся на его собственном лбу.
Она прыснула со смеха.
– Тебе стоит преподавать курс литературного мастерства. Очень живописный словесный портрет получился.
– Значит, ты меня услышала. Пожалуйста, называй меня Грант.
– Я попробую, – пообещала она.
– Так давай.
Она почувствовала себя маленькой девочкой, которой впервые предстоит рассказать на утреннике стишок.
– Я правда…
– Давай, – упорствовал он.
– Хорошо, – со вздохом сдалась Шелли, – Грант. – Его имя слетело с губ куда легче, чем ей казалось. Ведь во всех своих фантазиях последние десять лет она называла его по имени.
– Грант, Грант, – повторила она.
– Видишь? Уже гораздо лучше! А теперь как насчет кофе? У тебя ведь больше нет сегодня занятий? Даже если есть, ты уже опоздала, так что…
Она засомневалась.
– Я не…
– Конечно, если ты не боишься себя скомпрометировать в моей компании.
Голос дрогнул, и Шелли не удержалась и посмотрела Чапману прямо в глаза. Он говорил тихо, но в словах звучала явно различимая горечь.
Она сразу поняла, что он имеет в виду.
– Ты имеешь в виду то, что случилось в Вашингтоне?
Вместо ответа он молча пронзил ее взглядом серо-зеленых глаз, и она покачала головой:
– Нет, что вы, мистер… Что ты, Грант. Это здесь ни при чем.
Ее удивило, насколько явным оказалось его облегчение.
– Отлично, – он потянулся, проведя пальцами по волосам, – пойдем поищем, где в этом городке варят приличный кофе.
Если бы красноречивый взгляд и мальчишеский жест не убедили ее последовать за ним, настойчивость все равно бы сделала свое дело.
– Ну, что ж… Пойдем, – услышала она собственный ответ, толком не успев принять осознанного решения.
Он улыбнулся, повернулся, чтобы забрать ее стопку книг и свою папку, и повел ее к двери. У выхода он потянулся через ее спину, чтобы выключить свет. Она на мгновение ощутила на спине его руку и задержала дыхание.
Его рука на долю секунды задержалась у ее шеи и опустилась на лопатки. Это был просто жест вежливости, но тепло его руки жгло ей спину, пока они шли через территорию.
Кафе – центр общественной жизни каждого университета страны – было шумным, прокуренным и забитым до отказа. Нил Даймонд сокрушался о своем одиночестве из колонок, очень предусмотрительно расположенных под потолком. Студенты всех мастей, от богатеньких мальчиков и пай-девочек из элитных женских гимназий до бородатых интеллектуалов и мускулистых качков, плавились в общем котле застольной неразберихи.
Грант взял ее за руку и повел к относительно уединенному столику в дальнем углу заведения. Они заняли свободные места, он наклонился к ней через стол и театральным шепотом заметил:
– Надеюсь, мне не придется показывать паспорт.
Увидев в ее глазах удивление, он пояснил:
– Не думаю, что тут рады тем, кому за тридцать.
Она засмеялась, и он хлопнул себя ладонью по лбу:
– Боже мой, да тебе, наверное, даже тридцати нет! Почему я все чаще чувствую себя седовласым дряхлым профессором?
Мимо проскочил официант, но Грант успел выкрикнуть ему:
– Два кофе.
– Сливки? – удаляясь, спросил через плечо официант.
– Сливки? – спросил у нее Грант. Она кивнула.
– Да, – прокричал он официанту. – Когда мы виделись в последний раз, ты была слишком юна даже для кофе, да? – обратился он к ней.
Она покачала головой, не особо прислушиваясь к вопросу. Было непросто преодолеть себя и не пялиться на него. Открытый вырез рубашки все время ее смущал. Дерил Робинс считал себя воплощением мужественности, но у него на груди рос лишь клочок светлых волос, а сейчас перед Шелли виднелся густой лес, растущий на загорелой коже. Желание дотронуться до него кончиками пальцев было так велико, что ей пришлось отвести взгляд.