Последний властелин
Шрифт:
Антоний нашел предлог, чтобы распрощаться, и поспешил покинуть дом самоуверенного толстяка.
Он опять подошел к Озеру. При свете дня оно блистало еще большей красотой, лучи так удивительно преломлялись в воде, что казалось, будто кто-то усеял огромную голубую поверхность бесчисленным количеством жемчужин. Разве можно допустить, чтобы когда-нибудь запустели эти места и погибла эдакая красота!
Антоний вдруг подумал, что Голубое Озеро знает многие и многие
Если бы…
Антонию упорно казалось, что между днем сегодняшним и Прошлым, между самоубийством (действительно самоубийством?) Ниэгро и нынешними трагическими смертями существует какая-то связь. Почему он так решил?.. Объяснения этому нет. Но была удивительная, не поддающаяся законам логики, уверенность.
Маленькие птахи порхали рядом, одна из них уже готова опуститься Антонию на плечо, в ее звонкой песенке: «Фю-ить! фю-ить!» — вдруг послышалось: «Узнай, Антоний, и сделай это…» Антонию захотелось закричать: «Что я должен узнать? Что должен сделать?» Но птичка вспорхнула и исчезла среди дивной красоты зеленого леса.
— Куда же ты? — улыбнулся Антоний, и тут его лицо омрачилось: он вспомнил о другой птице…
Он увидел служанку Руню, как всегда спешащую. Антоний уже понял, что жители района Голубого Озера разделились на тех, кто верит в птицу, в Черного Монаха, и скептиков, типа Малковича. У Антония мелькнула мысль…
— Руня! — крикнул он.
Девушка остановилась и, переводя дыхание от бега, спросила:
— Да, господин Антоний?
— У меня к тебе будет одна просьба: поболтай со мной немного.
— Ой, что вы! Да и господин Малкович дал мне задание. Если я не…
— Отменяю задание Малковича! Я твой хозяин.
— Раз вы так желаете…
— Вот и хорошо. Смотри, вон там возле озера скамейка. Пойдем.
Руня осторожно присела рядом, стараясь не смотреть на хозяина. В ее больших серых глазах по-прежнему был страх. Чего она боится?
— Руня, я не просто твой хозяин, я друг. Скажи, что тебя все время тревожит?
— Нет, нет, ничего.
— Неправда. Если кто-то обидел тебя, скажи.
— Никто меня не обижал.
— Жаль, что не хочешь мне довериться, — как можно мягче произнес Антоний.
— Я говорю правду, меня никто не обижал! — Руня готова была разрыдаться.
— Тогда в чем дело?
— Не спрашивайте, хозяин. Вы не поверите, посмеетесь.
— Почему я тебе не поверю?
— Потому что… — Руня запнулась и вдруг, будто собравшись с силами, произнесла. — Вы сказали, что тоже видели ее… Птицу! Она приснилась вам.
— И что?
— Не к добру это.
— Брось, Руня, ты же живешь в двадцать первом веке.
— Не к добру! — решительно повторила Руня. — Лесничему Тому она тоже приснилась. А через два дня он погиб.
— Я еще собираюсь пожить.
Руня искоса поглядела на него:
— Вы смелый. А я — трусиха.
— При чем здесь ты?
— Дело в том… дело в том… и мне она приснилась, — девушка залилась слезами. Антоний ласково обнял ее, чувствуя, как бедняжку трясет. Еле справившись с собой, Руня продолжала. — Бабушка сказала, то было предупреждение. Я чего-то не должна делать. Только чего?.. Но если я ЭТО СДЕЛАЮ, птица мне отомстит.
— А что конкретно тебе приснилось?
От ласковых слов Антония Руня понемногу успокоилась, пришла в себя и сказала:
— Мне приснилось, что иду через наш лес, и вдруг… Прямо надо мной появилась огромная птица. Она кружит, кружит и кричит человеческим голосом: «Не смей! Не смей! А то горько пожалеешь!» Вот так, господин Антоний.
— Сон есть сон. Разве можно верить ему?
— Можно! — решительно заявила Руня.
— Ладно, ладно. Только успокойся. Я ведь ее не боюсь.
— Вы такой храбрый!
Руня вновь повернула к Антонию свое заплаканное, веснушчатое лицо, и он им невольно залюбовался. Красавицей ее не назовешь, но в ее облике было что-то наивное, трогательное, как в ребенке.
— Я вам кажусь смешной, несовременной, — девушка стыдливо опустила голову.
— Что ты, Руня! — поразился ее неожиданному выводу Антоний.
— Другой быть не могу. У нас тут глушь. Мы далеки от городской цивилизации.
— Ах, Руня, ты даже не понимаешь своего счастья.
— Шутите.
— Серьезен, как никогда. Кстати, хотел попросить тебя об одной вещи: покажи мне черную башню.
— Господин Антоний, — страх вновь вернулся к девушке. — Там очень плохое место. Там обитает Черный Монах, именно там люди видели страшную птицу.
— Раз место плохое, раз что-то происходит, мы должны все выяснить, чтобы предотвратить дальнейшую трагедию. Я прав?
— Да, — прошептала Руня.
— Тогда вперед!
— Я боюсь…
— От страха нас спасет только знание проблемы.
— Птица во сне предупреждала меня…
— Странные люди, — перебил Антоний с нотками раздражения в голосе, — страх так вскружил вам головы, что вы уже не ищите причину своих несчастий, не боретесь за нормальную жизнь. Вы бросаете свою землю, этот райский уголок, и, как неприкаянные, мотаетесь по чужим местам в поисках мифического счастья. А по-настоящему счастлив человек только у себя дома.
Слова Антония были страстными, а взгляд его синих глаз проникал в самую душу. Руня смутилась. Она почувствовала, что теряет голову. Она была готова с покорностью исполнить любую его просьбу. И не только потому, что он — ее хозяин.