Последний вздох
Шрифт:
— Не стесняйся, иди и мойся.
Она кивает и исчезает. Долгое время льётся вода. Сняв куртку, я достаю оружие и скидываю ботинки. Всё это время вода бежит без остановки, и пар начинает просачиваться из-под двери. Я стараюсь занять себя чем-то, чтобы отвлечься от пульсирующих в голове картинок, где абсолютно нагая Рэйган внутри душевой проводит рукой по своему великолепному телу, упругой груди и между ножек. Когда я чищу уже второй пистолет, её голова просовывается в дверь ванной комнаты. Я удивляюсь, что у нас столько горячей воды.
— Что? — спрашиваю я, но получается более резче, чем я хотел, но мне нужно как-то выключить свое желание
Её голова торчит на пару дюймов, но я всё равно могу видеть её глаза между дверью и косяком. Девушка не виновата, что я не могу контролировать свой член.
— Извини, — я встаю и указываю на неё. — Тебе что-то нужно?
— У тебя есть что-то ещё для меня, кроме полотенца? — спрашивает она.
Что ж я должен был подумать об этом раньше.
— Конечно.
В спальне я копаюсь в своей сумке. Там у меня пара белых рубашек, борцовских маек, пара широких брюк и хлопковых трусов. Я вытаскиваю майку и рубашку. Она будет ей чуть длиннее бедер. Возможно позже, я схожу на улицу и возьму ей что-то в одном из пляжных магазинов. По крайней мере, там должны быть сарафаны.
— Это всё, что у меня есть, — я подаю ей вещи, убедившись, что не смотрю на неё.
Когда она берёт вещи, её рука случайно касается моей, посылая электрический импульс по моей спине. Окоченев, я выдергиваю свою руку, но, кажется, я опять её этим обидел. Она захлопывает дверь, и я едва успеваю убрать пальцы, чтобы она не раздавила мне их.
На кухне я разогреваю соус и довожу воду до кипения. Я люблю поесть. Человек наиболее уязвим, когда ест, гадит или спит. Или содержится в сексуальном рабстве два месяца. Я останавливаюсь. Рэйган не уязвима. Вот, что делает её такой привлекательной. В течение долгих месяцев, что я искал свою сестру, я видел сотни, может, даже тысячи девушек, но никто из них не смог выйти с такой гордостью и огнем, как Рэйган Портер. Дело в том, что меня к ней притягивает не только внешность, но и характер. Я восхищаюсь ей. Она – большая редкость. И тогда я решил, что сделаю всё, чтобы она благополучно вернулась в лоно своей семьи. Потому что хотя бы иногда хорошие парни должны выигрывать, чтобы положительных героев было больше.
Уже накрыт стол, и я жду её, когда Рэйган, наконец, открывает дверь ванны. Её длинные светлые волосы спрятаны в тюрбан из полотенца, а рубашка свисает ниже майки. Я мог бы увидеть более интимные места, поэтому перевожу взгляд на её лицо.
Девушка задумчиво изучает меня, будто она – клиент в мясном магазине, подсчитывающий и взвешивающий, сколько и какого мяса отрезать от меня. Меня надо оставить позади, милая. Я старый, потрепанный и на вкус, как кожаный ботинок.
— Иди есть, — и указываю на стол, откладывая запчасти моего пистолета.
Мое основное оружие Ругер SR45, и его я чищу первым. Он лежит на стуле рядом со столом. Его легко схватить и начать стрелять при необходимости.
— Молоко? — спрашивает она с приподнятыми бровями. — Нам по пять лет?
— Нет, мне двадцать семь, но оно мне всё ещё необходимо.
Я выдвигаю стул для неё, и она садится. «Интересно, — подумал я, — носит ли она нижнее белье?» И тут же проклял себя. «Конечно, нет, я ведь не дал его ей».
— Тебе что-то нужно там в низу?
— Типа французского хлеба? — спрашивает она.
«Французский хлеб? Это какой-то термин для женских прелестей?»
Я смотрю на неё,
Опустив глаза, Рэйган делает жест в сторону еды:
— Прости, что спросила. Всё в порядке. Не нужен мне никакой хлеб.
Ой. Кажется, она подумала, что «низ» означает – я спущусь вниз за покупками, и говорю прямо:
— Я имел в виду, нужно ли тебе нижнее белье? Я забыл тебе его дать. У меня нет боксеров, потому что я не ношу трусы.
Это заставляет Рэйган покраснеть.
— Нет, всё в порядке.
Она неудобно ёрзает на стуле, что подсказывает мне, что не так уж всё и в порядке. Не хочу оставлять её одну, но мне нужно выйти за какой-нибудь одеждой.
— Ешь, я скоро вернусь, — говорю я, поворачиваясь к двери.
— Нет, — она вскакивает, переворачивая бедрами стол и разбросав соус, макароны и молоко. — Вот, дерьмо! — кричит она, и вдруг воинствующая принцесса ломается.
Рэйган обрушивается, рыдая, и сильные истеричные крики звучат так, будто её разрывает на части. Мое обещание не трогать без её согласия растворяется, как сахар в воде. Я подхватываю её на руки и несу к дивану, стараясь усадить и отпустить, но она цепляется за меня, что я воспринимаю, как молчаливое согласие.
Пристроившись на углу, я обнимаю её тело, пока девушка дрожит и трясется. Внутри неё буря, и я не знаю, сколько это продлится, так что держу её на коленях, как в колыбели. Понимаю, что даже если начнется конец света, я не отпущу её. Не в этот момент, когда она нуждается во мне больше всего на свете. Я не помню, когда в последний раз мне было так хорошо. Наверное, никогда.
Глава 5
Рэйган
Я абсолютно не в себе.
Думала, что держусь достаточно хорошо, закопав всё глубоко внутри себя, и ничего не сможет на меня повлиять. Кажется, я была не права, потому что обычные вещи вызывают во мне истерику.
Дениэл привел меня в хорошую квартиру – небольшую по американским меркам, но чистую, в отличие от борделя и трущоб. Остались только он и я. Я сразу же стала думать, что он набросится на меня, как только мы окажемся внутри. Это нормально, и я готова к этому. Я смогу заниматься сексом с этим человеком так долго, пока буду в безопасности. Один мужчина в постели – это детская игра после того, что я пережила.
Но Дениэл... милый. Он позволил мне принять душ в своей ванной комнате и дал чистую одежду. Ничего пошлого, просто его собственная одежда. Очевидно, он действительно не собирался брать меня с собой, а хотел оставить в посольстве.
Этот мужчина – хороший человек, который говорит то, что имеет в виду. Он действительно хотел высадить меня в посольстве и отправиться дальше по жизни, не собираясь использовать меня ради секса, даже если был увлечен мной.
И это смущает меня, ведь в моей новой реальности мужчины хотят только быстро потрахаться. Не знаю, как вести себя с людьми, которые милы только потому, что милы, а не ради чего-то ещё. Теперь не знаю. Я одета в одежду, что он дал мне, и сажусь за стол, чтобы съесть пищу, которую он приготовил. А я огрызаюсь и не могу ничего с собой поделать. Прячу за дерьмовым отношением всё, что у меня накопилось.