Последний заезд
Шрифт:
Я помотал головой, чтобы отцепиться, но она вцепилась крепко.
— Полковник, я иногда начинаю думать, что вы все-таки бродяга. — Она протянула мне ящик со звякающими бутылками. — Выбирайте.
— Минутку, — запротестовал я. — Почему вы решили, что я дояр? У Джорджа опыт работы на молочной ферме.
— Мы привыкли иметь дело с животными и сразу видим, у кого есть подход к корове, — сказала она. — По рукам видим.
— Не уверен. Мне кажется, кое-кто из вас больше интересуется скакунами, чем коровами. Не говоря уж о ковбоях.
— Брюзга, — Она рассмеялась. — Типичный бродяга: темное прошлое, туманное будущее и брюзгливый характер. Думаю, у меня есть от этого средство, если обещаете молчать.
Она подалась ко мне и тихим голосом, возбудив любопытство всех окружающих в радиусе пятнадцати шагов, сказала:
— Один из этих хрустальных кубков заговорен. Если выберете волшебную бутылочку, можете изменить свою судьбу. Прошлое просветлеет. Туманное будущее распустится, как цветок, и брюзгливая натура будет радостно плодоносить всю жизнь. Обретете несказанные сокровища. Выбирайте.
Она прислонила проволочный ящик к бедру и сделала приглашающий жест. Во всех двадцати четырех ячейках проволочного ящика стояли четвертинки из-под сливок. Я показал на угловую возле ее бедра.
— Очевидный выбор! — Она вынула бутылку и с торжественным видом подала мне. — Теперь вам вот что надо сделать: наполните ее молоком священной коровы и теплым принесите к ветке яблони. Сделаете, полковник?
Я закивал, как слабоумный, и она зазвякала к другим доильщикам. Бутылка была уже теплая, когда я клал ее в карман. У меня не было сомнений, что я выбрал правильную. Обещанная магия уже действовала.
Четвертинки были розданы, команды стояли на старте. Распахнулись ворота коридора, и пестрое стадо диких коров вырвалось на арену. И хочу сказать, дикие коровы были и вправду дикими — выловленными в диком, безлюдном крае. Тогда были свободными десятки тысяч гектаров степи — идеальное обиталище для вольной и свободомыслящей телки с простецкой философией — познакомиться с симпатичным диким быком и завести дикую семью. Скорее всего, она только неделю назад впервые встретилась с человеком. Тут-то и начались ее мучения. Горластые прямоходящие гаденыши уволокли ее и перепуганного ее отпрыска с просторного родного пастбища и заперли в загоне из лоз с железными шипами. Потом, каких-нибудь десять минут назад, безжалостно разлучили с отпрыском! Понятно, что результат такого обращения — недоверие ко всему двуногому. Неприязнь и просто даже враждебность. Эти дикие мамаши былых времен не разбегались в панике, как нынешние вскормленные зерном буренки. За ними не надо было гоняться, они сами гонялись за тобой. Доильной команде надо было только выбрать, какую доить, и встать у нее на пути. Наш опытный молочник выбрал плюгавую джерси с узловатыми коленями.
— Подловим вон ту мышастую, — прошепелявил он, — Она самая маленькая.
Самой маленькой она была только по габаритам. По свирепости, неистовству и боевому духу — гигантом. И какая акробатка! Она могла извернуться так, что боднуть тебя, лягнуть и укусить разом. Это было все равно что доить двухсоткилограммовую землеройку.
Мне все же удалось ухватиться за ее свалявшийся хвост, а Джордж и Сандаун тем временем сражались с ее передним концом. Она таскала нас взад и вперед по арене, а публика помирала от хохота. Наконец Сандаун ухитрился набросить ей на глаза шелудивую меховую накидку, а Джордж — свой ремень ей на шею. Я вынул из кармана бутылочку и принялся за дело. Мышастая оказалась не слишком щедрой. Соски у нее были чуть больше моего мизинца и почти такие же сухие. Да и от моей сноровки Джордж был не в восторге.
— Не церемонься, Нашвилл, тяни сильнее! Некогда сейчас ласкаться.
Джордж держал ее за ремень с одной стороны, Сандаун — за меховую накидку с другой. Она бодалась вслепую налево и направо и щелкала зубами, как аллигатор. Наконец я нашел исправный крантик и нацедил немного молока — достаточно, чтобы бутылочка показалась полной, если взболтать.
— Хорош, — пропыхтел Сандаун, — У меня уже судорога. Берегись, отпускаю.
Предупреждение не помогло. Как только ее освободили от ремня и повязки на глазах, она извернулась штопором и топнула по моему больному пальцу, словно задумала это с самого начала. Бутылочка, вертясь, полетела в грязь. Потом она подцепила рогом грошовое ожерелье Сандауна, и бусины полетели вслед за молоком. На прощание она хотела лягнуть Джорджа, но промахнулась. Зато лягнула мой заговоренный сосуд. Он разлетелся на тысячу осколков. Но это уже не имело значения. Когда мы опомнились, оказалось, что, кроме нас, тут уже никого нет. Остальные команды давно закончили или сдались. Прерия Роз и ее команда показали свою бутылку так давно, что стояли уже перед судейским помостом и получали свои призовые за первое место. И все равно, когда мы, едва шевеля конечностями и языками, шли по полю к воротам, последними из последних, нас провожали овацией как победителей. Мы были всеобщими любимцами.
Впрочем, не всеобщими. Когда мы выходили наружу, Готч и его поводырь въезжали на своем фургоне в ворота, и они нам не аплодировали. Вожжи держал мистер Хендлс и обзывал мулов. Сзади, в отдалении, ехала О'Грейди. Она на меня не взглянула.
Борец был в борцовском трико, голый по пояс, если не считать головы. Его лысый череп украшала шляпа Сандауна с плоскими полями. На пурпурной ленте вокруг шеи висел другой трофей: вставная челюсть. Он играл мускулами, и этот непристойный кулон стукался о его голую грудь. Увидев нас, он сразу перешел к делу.
— Ну что, Флетчер? Ты сказал, чтобы я готовился к схватке. Я готов.
— Я вижу, что готовы, мистер Готч. Пожалуйста, потерпите чуток. Дядя Джордж обещал вам найти партнера, а дядя Джордж человек слова. Договор есть договор, и его нельзя нарушать.
— Вот как? — Мистер Хендлс повернулся и включился в разговор. — А кто это сегодня его нарушил? Тебе не пришло в голову, что кое-кто поставил хорошие деньги на это твое «слово»?
— Ведь я не старался победить, мистер Бухгалтер. Наоборот. А что я мог сделать, если эти тюфяки не могли превзойти мои самые плохие старания?
— Один здесь может! — рявкнул Готч, — Прямо сейчас. И этому тюфяку надоело, что его водят за нос.
— Потерпите, мистер Готч, позвольте дух перевести. Поделайте еще немного ваших запорных упражнений, они у вас так красиво получаются.
Готч напыжился, чтобы ответить, но сестра О'Грейди вовремя затрубила в горн, и мулы рванули с места. Сирена Клэнси завел привычную песню:
— Леди и джентльмены! Мистер Коди желает порадовать вас еще одним дополнительным аттракционом. Тем, которого все ждали…
— Кроме меня, — сказал я, — Меня уже столькими порадовали, что больше я не выдержу.
— Никогда не известно, — загадочно отозвался Сандаун. Он обводил взглядом загоны, словно кого-то ждал. — Этот может быть особенным.
— Мне надо зализать раны и дать отдых костям, ожить немного. Я знаю местечко, вон в тех тополях, где можно вздремнуть. Кликни меня, когда объявят езду на оседланных.
Джордж посмотрел на меня с укоризной:
— Ты ведь не бросишь товарища в трудную минуту? Скажи?