Последний замок
Шрифт:
Ксантен в ужасе отшатнулся:
— Клагорн! Твое хладнокровие меня поражает! До этого, когда всякие недоброжелатели, вроде Гарра, открыто называли тебя сумасшедшим…
— Успокойся, Ксантен, — раздраженно воскликнул Клагорн. — Это показное биение в грудь неуместно. Что я сделал? Моя вина в том, что я слишком старался. Да, я хотел стать Хагедорном и отпустить рабов домой. Я потерпел поражение, рабы взбунтовались. О чем еще говорить? Мне это надоело, не таращь на меня глаза!
— Ах, тебе надоело! — вскричал
— Рано или поздно это должно было случиться. Предлагаю оставить бесполезные упреки и с той же энергией заняться собственным спасением, от меня вы способа спастись не узнаете.
— Клагорн, я прилетел сюда, чтобы снести твою высокомерную голову с плеч…
Клагорн, не слушая больше, занялся рубкой дров.
— Клагорн!
— Ксантен, поори лучше на своих птиц.
Ксантен повернулся и пошел прочь. Девушки, собиравшие ягоды, с удивлением смотрели на него и уступали дорогу. Глис среди них не было. Еще более взбешенный, он зашагал дальше.
Пройдя ярдов сто, он увидел полянку с поваленным деревом. На пне сидела Глис и любовалась какой-то травинкой.
Глубоко вздохнув, Ксантен приблизился к ней. Она подняла голову, в ее волосах он заметил свежий цветок.
— Отчего ты такой сердитый? Ксантен присел рядом с ней.
— Сердитый не то слово. Я просто в отчаянии. Клагорн знает как нам спастись, но не хочет открывать секрет.
Глис Лугоросная засмеялась, словно зазвенел веселый колокольчик. Ничего подобного ему слышать не приходилось.
— Секрет? Все его знают, даже я!
— Конечно, секрет, — настаивал Ксантен, — иначе зачем бы его скрывать?
— Тогда слушай. Если ты боишься болтливости птиц, я скажу тебе на ухо. — И она прошептала несколько слов в ухо Ксантена.
Сладчайший дурман окутал его, и простой смысл сказанного не сразу был им осознан. Он разочарованно вздохнул:
— Какой же это секрет? Древние скифы называли это «бафос», хитрая уловка. Но это позор для джентльмена. Ведь мы же на танцуем с пейзанами? И не приносим птицам ароматные настойки и не обсуждаем с ними достоинства наших фанов?
— Позор?! Ах, так. — Глис вскочила на ноги. — Тогда говорить со мной — это тоже позор! Или сидеть рядом со мной, или делать смехотворные предложения!
— Но я не делал никаких предложений! — запротестовал Ксантен, — и я сижу здесь, соблюдая все правила приличия…
— Слишком много приличий, слишком много чести! — С поразившей Ксантена страстью она вырвала из волос цветок и бросила его на землю, намереваясь растоптать. — Вот так!
— Подожди, — кротко остановил ее Ксантен. Он нагнулся, поднял цветок, поцеловал его и снова вплел в волосы Глис. — Я вовсе не слишком гордый. И я буду стараться.
Он хотел было обнять Глис, но она отстранилась.
— Скажи мне, — с неожиданной суровостью спросила она, — у тебя есть эти ваши странные женщины-насекомые?
— Фаны? Нет, я не держу фанов.
Услышав это, Глис расслабилась и позволила Ксантену обнять себя.
Птицы при этот гоготали, мяукали и издавали отвратительный скрежет своими крыльями.
Глава 10
Проходило лето. Тридцатого июня в Хагедорне и Джанейле отпраздновали День Цветов, хотя насыпь вокруг Джанейла росла с каждым днем.
Ксантен на своей крылатой шестерке под покровом ночной темноты прилетал в Джанейл и предлагал эвакуироваться в Хагедорн с помощью птиц. Он хотел бы забрать с собой всех желающих, если таковые найдутся. Совет замка выслушал его с каменными лицами и разошелся, не удостоив ответом.
Ксантен возвратился в Хагедорн. Доверяясь только верным друзьям, он организовал тайную группу из тридцати или сорока джентльменов, придерживающихся одинаковых с ним взглядов. Но тайна сохранялась недолго, и основные принципы их организации стали вскорости достоянием всех.
Традиционалисты, как и следовало ожидать, обвинили их в трусости и всячески издевались над молодыми людьми. Ксантен и единомышленники сдерживались и не отвечали на оскорбления.
Вечером девятого сентября замок Джанейл пал. Страшную новость принесли в Хагедорн испуганные птицы, которые снова и снова повторяли свой рассказ визгливыми голосами.
Хагедорн, измотанный постоянной тревогой, снова собрал совет. Совет констатировал печальный факт — Хагедорн остался последним замком на Земле.
— Меки не могут причинить нам вреда, — заявил Хагедорн, — у них не получится взять наш замок тем же способом, что и Джанейл — стены слишком высоки. Мы в безопасности. Но какой жуткий поворот судьбы — Хагедорн остался последним оплотом человеческой цивилизации.
Заговорил Ксантен, голос его звучал искренне и страстно:
— Двадцать лет, тридцать лет, пятьдесят — какая разница мекам? Стоит им окружить замок — и мы в ловушке. Неужели вы не понимаете, что у нас осталась последняя возможность бежать из этой огромной клетки, в которую превратится скоро Хагедорн!
— Ты предлагаешь бежать, Ксантен? Что за низкое слово! Какой позор! Забирай свою банду и беги — в степи, в болота, в тундру! Только избавьте нас от своих панических воплей, трусы!
— Что ж Гарр, коль скоро я превратился в «труса», не вижу ничего постыдного в бегстве, — невозмутимо отвечал Ксантен. — Стремление выжить вполне нравственно, эту мысль я слышал из уст крупного ученого.
— Неужели? Кто же он?
— Благородный Филидор, если тебя интересуют детали. Гарр картинным жестом хлопнул себя ладонью по лбу.