Последний
Шрифт:
Горячая капля скользнула по плечу. За ней еще одна и еще. Я замер не в силах осознать, что не могу ничего сказать, не могу утешить. Вместо слов прижал Янку еще сильнее, прикрыв ладонью острое личико, спрятавшееся на плече.
Немного успокоившись, лиса заговорила:
— Когда Миша пришла в комнату, я хотела бежать сюда, — шептала лиса, гладя по груди ладонью, — но она сказала, что люди отправили тебя еще куда-то. Даже не дали отдохнуть. Я расстроилась, но поверила. Никуда не выходила, грустила. Но когда пошли на ужин, на лестнице почувствовала твой запах, как
Сейчас мне хотелось так много ей сказать, а получилось лишь нежно погладить по лицу, зато в это незамысловатое действие вложил все свои чувства.
Дни болезни открыли для меня еще одну неприятную тайну. Иные, отличные от людей, в институте тоже были: их держали внизу, в камерах. Использовали этих существ так же, как мальчишку нага: для тренировок и как пищу для других.
Узнал об этом, когда меня швырнули в затхлый каменный мешок. Все еще не способный видеть, я по инерции пробежал несколько шагов и споткнулся обо что-то мягкое, лежащее на полу. Упал, обновив раны на руках. Эмоции вокруг двоились, порождая странное эхо в разуме.
— Твоя еда, заберем, когда закончишь, — хохотнул со стороны входа сопровождавший воин. Дверь тяжело скрипнула и закрылась.
Недоуменно обернувшись, попытался нащупать указанную еду и невольно вздрогнул почувствовав. На холодных камнях помещения лежала спеленатая словно куколка, мавка. «Не самая вкусная кровь» — пробежала в голове мысль, а потом пришло осознание.
Девушку, или девочку? Трясло. И дрожь эта была не от холода, уж я-то чувствовал. Страх полз по телу, вливаясь вместе с обреченностью и желанием жить. Жить даже в этом месте.
Говорить не получалось, но как мог, старался успокоить девчонку. Погладил по плечу и, осторожно ощупав повязку на маленьком лице, сорвал ее с губ.
— Не надо, пожалуйста, — первым делом попросила мавка, едва сдерживая всхлипы.
Отсутствие голоса оказалось неприятной и слишком большой проблемой. Не знаю, поняла ли она жесты. Но, по крайней мере, я старался объяснить, что не возьму много. Сопротивляться мавка не стала, даже когда я приподнял легкое тело и коснулся шеи губами: распутать руки не удалось, да и не слишком хотелось. Все же, загнанное в угол существо непредсказуемо, а убить вампира, неспособного толком ощущать, наверняка можно и голыми руками. Проверять не стал.
Оторваться даже от этой холодной крови было сложно. Но пришлось. Зализал раны и вновь провел рукой по заплаканному лицу, прося прощение. Стоило встать, и дверь отворилась, словно воин наблюдал за происходящим в камере. Хотя, почему нет, кто разберет этих существ, что им доставляет удовольствие.
Сложно описать словами чувства, засевшие внутри после этого происшествия. Я не видел лица мавки, но образ испуганного ребенка больше никогда не оставлял.
На третьи сутки, наконец, перестал отворачиваться, когда Янка подходила. За что до этого, к слову, получал довольно болезненные укусы. Голос появился раньше, но я старался молчать, чтобы не перенапрячь изуродованное горло. Ночью, наконец, рассказал лисе все, что накопилось за то время, что она лежала рядом, молча поддерживая и рыдая. Слова подкрепил действиями, чтобы сомнений в искренности точно не осталось.
— Зачем они так с тобой поступили, ведь мы старались их не трогать? — водила пальчиком Янка по моей груди.
— Это предупреждение Наори, так сказал гоблин, — я лежал на спине с закрытыми глазами, вслушиваясь в ощущения. — Что они могут найти противодействие любой угрозе с его стороны.
— Ничего себе предупреждение! Головы им оторвать за такое, — теперь по груди путешествовал не пальчик, а коготок.
— Успокойся лисенок, — хохотнул, поймал ее руку и прижал к губам. — Тот, кто стоит за этими иными, очень много знает, о вампирах в том числе. Так что, думаю, и мои способности к регенерации для него не секрет.
— Все равно, это подло, — не желала успокаиваться Янка.
— Это война, малыш, а на ней, как известно, все средства хороши.
Возразить вновь не дал, пользуясь действенным способом заткнуть женщине рот — поцеловал, навалившись сверху.
Наутро нас выдернули прямо из кровати. Пришедшие солдаты ворвались без стука и, в буквальном смысле, сдернули лису с меня. Кинувшись спросонья убить нахала, упал на пол, скрученный болью.
— Одевайся, вампир, тебя ждет господин Наори, — когда я перестал корчиться, усмехнулся солдат, стоявший ближе всех.
Янка под взглядами чужаков судорожно натягивала на себя одежду. Я так же стал одеваться, едва сдерживаясь, чтобы вновь не наделать глупостей воинам на забаву. Но в удовольствии себе отказывать не стал, сверлил людей тяжелым взглядом не мигая. Это выводило их из себя, страх разрастался, раскрывался бутоном водяной лилии.
— Иди, — зло буркнул один из солдат, подгоняя меня в спину стволом оружия.
Бросив еще пару злых взглядов, все же двинулся вон из комнаты.
— Ты тоже, — второй подтолкнул следом Янку.
И это вот — ты тоже — выбило дух. Не знаю, что задумал Наори, но лиса нужна ему только для одного — рычаг воздействия на меня. Не сдержавшись, остановился, развернулся и попросил конвоира:
— Пусть останется здесь.
— Нет. Иди.
Вот и весь разговор. Перевел встревоженный взгляд на Янку. В голове испуганными пичугами летали мысли, хотелось что-нибудь сделать. Впиться ногтями в шею конвоиров, сдавить, оставляя безжизненную оболочку. Только ведь не смогу. Воины, словно прочитав мысли, нахмурились, вскинули оружие.
— Иди! — припал один из них к оружию щекой, направляя ствол на лису.
Выдохнув, склонил голову. Борясь с собой, развернулся, побрел по отпечатавшемуся в сознании маршруту, заранее ужасаясь тому, что ждет впереди. Что будет с Янкой.
Доставили нас в лаборатории. Провели мимо знакомой двери пыточной, прошли еще две подобные комнаты и впихнули в четвертую по счету. Увиденное заставило замереть, сжать зубы. Вдоль дальней стены, рядком, уже ждали прикованные в стендах члены команды.