Последняя башня Трои
Шрифт:
И тут я невольно подумал о портрете над рабочим столом Елены. И вспомнил, наконец, кто на нем изображен! Конечно, конечно, дед рассказывал мне об этом человеке, я читал о нем в дедовых книгах. Как я раньше не догадался!
Я достал из книжного шкафа том старинной энциклопедии советских времен, быстро перелистал, нашел нужную статью. Конечно, это он! Здесь, в энциклопедии, на крохотной фотографии, точно такой же, как в кабинете Елены на холсте в золоченой раме: лицо пророка, седая борода, строгий взгляд сквозь стекла очков.
Ну и ну! Чудные дела творятся в две тысячи восемьдесят пятом году в лесах на Свири под портретом Циолковского!
10
На
Включив оба компьютера, я первым делом внимательно просмотрел новостные передачи местных каналов. Все они дружно сообщили, что в Лодейнопольском районе, под откосом, недалеко от шоссе, найдена разбитая и обгоревшая машина марки "Тритон". Судя по номеру, она принадлежала некоему Эдуарду Просецкому (на экране появлялась толстая харя дутика), профессиональному охраннику, в последнее время нигде не работавшему. (Вот так здрасьте! Даже не знаю, что больше меня удивило: то, что этот безмозглый мешок мяса носил вполне нормальное человеческое имя, или то, что его служба в фирме "ДИГО" была тайной.)
В кабине "Тритона" спасатели обнаружили два раздавленных, обожженных трупа. Как ни поразительно, у обоих погибших не было при себе ни карманных компьютеров, ни вообще каких бы то ни было документов, которые могли бы послужить идентификации. Личность одного погибшего эксперты все же сумели установить: это владелец машины. (Еще бы не установить, по комплекции!) Опознать другого не удалось.
Автонавигатор при катастрофе был разбит вдребезги, даже аварийный маячок не успел подать сигнал тревоги. Защищенный блок записи дорожной обстановки уцелел, но никакой информации на нем не оказалось. Похоже, хозяин его вообще никогда не включал.
"Тем не менее, – утверждали ведущие, – причины катастрофы совершенно ясны. В крови у погибших найдены следы наркотика. Разрушенная дорожная ограда, расстояние, которое пролетел "Тритон", характер его повреждений позволяют оценить скорость в момент падения под откос: двести тридцать – двести сорок километров в час. Безумное лихачество в состоянии наркотического опьянения, проклятье наших транспортных артерий, до каких пор будет оно губить человеческие жизни?! Вместе с тем нельзя не сказать и о низком качестве антиобледенительной обработки шоссейного покрытия. Дорожная служба области, как всегда, оправдывается недостатком средств и ссылается на малую интенсивность движения. Но наши налогоплательщики…"
Все комментаторы пели почти одно и то же. Явно озвучивали, с небольшими вариантами, единственную полицейскую версию. Но я не сомневался, что в фирме "ДИГО" случившееся поймут по-своему: как продолжение военных действий со стороны "РЭМИ". Опять разбитая машина, опять двое погибших.
Однако мне сразу бросились в глаза и настораживающие различия с катастрофой у речного вокзала. Если тогда городские телевизионные программы захлебывались подробностями, то сейчас все шло как-то под сурдинку. Никто не искал родных и знакомых погибшего Эдуарда Просецкого, чтобы взять у них интервью. (В архивах мэрии, куда я заглянул, дутик числился одиноким, но хоть какие-то близкие у него же, наверное, были?)
Еще любопытней выходило с покойным Чуборем. Никого из комментаторов почему-то не распаляла загадка его неопознанного трупа. (А уж чем не сенсация!) Никто из петроградских жителей не заявил в полицию о его исчезновении. (Правда, если верить архивам мэрии, он тоже не имел семьи.) Но самым поразительным было поведение фирмы "ДИГО". Я просмотрел в Интернете ее текущие сообщения: обычный поток деловой информации. Ни слова о том, что у них пропал сотрудник. (И какой! Начальник отдела по связям с общественностью, он же начальник службы безопасности!) Ни звука, ни малейшего намека. Что жил на свете господин Чуборь, что не стало его – никакой разницы. Неужели они собрались вообще скрыть его гибель? Но такое просто невозможно в бессмертную и компьютерную эпоху…
Я переключил большой компьютер с текущего приема в режим глубокого поиска информации. Последние новости были важны, и я собирался за ними следить, но главное сейчас скрывалось в дебрях Интернета. Задача, которую я сам себе поставил, подавляла масштабами. Я вовсе не был уверен, что мне она по плечу. Конечно, я мог бы связаться с нью-йоркским управлением и потребовать, чтобы там мобилизовали бригаду аналитиков. Раз уж Беннет обещал моему расследованию высший приоритет, пусть выполняет все мои капризы. Однако я был сердит на Беннета. Он скрывал от меня важнейшую информацию. Ему, видите ли, казалось, что так будет лучше для дела. В результате я чуть не погиб. И теперь, в свою очередь, я хотел доказать ему, что справлюсь со всей проблемой вообще без посторонней помощи.
Я вывел на экран компьютера карту мира и удалил с нее окрашенные голубым ооновским цветом зоны протекторатов и лагерей. За исключением этих аномальных регионов, вся обитаемая территория планеты, все страны, как единое целое, должны были стать объектом моего исследования.
Вначале я собирался установить глубину поиска в десять лет. Потом, испугавшись объема, сократил до пяти. И наконец, подумав, окончательно принял семь. Я должен был отыскать – ни много ни мало – все сообщения мировых и местных агентств, телевизионных каналов, периодических изданий, вплоть до самых захолустных, о случившихся за эти годы катастрофах, несчастных случаях, самоубийствах, загадочных исчезновениях. И проанализировать, сопоставляя с одновременными коллизиями экономической жизни: с колебаниями курсов акций, банкротством фирм, их слиянием и возникновением новых; с изменениями цен, течением товарных и денежных потоков, инвестициями, переделом рынков сырья и сбыта; с принятием законов, регулирующих предпринимательскую деятельность, с налогами, тарифами, учетными ставками; наконец, с политической борьбой, программами партий, результатами выборов.
Объем информации, который предстояло перемолоть, был чудовищным. Первые двое суток ушли у меня на составление программы, способной с ним справиться. Я говорю "суток", потому что работал днем и ночью. Когда усталость одолевала, валился на диван, забывался сном на несколько часов, затем вставал, пил крепкий кофе и опять садился к компьютеру. Беннет один раз попытался было вызвать меня по шифрканалу, но я огрызнулся на него так, что он вмиг исчез.
Мне помогло полученное когда-то высшее образование химика-технолога. Вернее, то, что от него осталось в памяти – не компьютерной, а моей собственной. По аналогии с моделированием химических реакций я сумел – для укрощения лавины информации – придумать нечто вроде текучего трехмерного графика событий. Влияние чрезвычайных происшествий должно было проявляться в нем яркими пятнами – препятствиями и завихрениями, изменяющими поток.