Последняя битва

Шу Алекс

— Как скажете, Петр Миронович, — вздохнул я. — Завтра к девяти я у вас.

— Отлично. Буду ждать.

7 марта 1979 года. Москва. Кремль. Кабинет Председателя Совета Министров

— Здравствуй, Алексей, присаживайся, — Машеров пожал мне руку и указал глазами на стул рядом. — Разговор предстоит долгий и серьезный.

— Здравствуйте, Петр Миронович, — я аккуратно опустился на стул. — Внимательно вас слушаю.

— Сначала поясни мне вот что, — Машеров водрузил очки на переносицу, подхватил со стола папку с листами, раскрыл и пробежался глазами по тексту. — Вот. Давай так, я задаю тебе вопросы, ты отвечаешь. Тут кратко написано, а я хочу подробно раскрыть

тему.

— Давайте, — кивнул я. — Задавайте свои вопросы.

— Как ты себе представляешь тесную интеграцию рынков в СЭВ? Поясни подробно основные тезисы, что нужно изменить и почему.

— Хорошо. Сейчас у нас в СЭВ десять основных членов. Это СССР, Польша, Венгрия, ГДР, Румыния, Чехословакия, Вьетнам, Куба, Монголия. Ещё имеется ассоциированный член — Югославия. Плюс пять наблюдателей. Это Ангола, Северная Корея, Финляндия и Мексика. Четыре года назад было подсчитано: на долю стран СЭВ приходится треть мирового промышленного производства. Все руководящие органы Совета Экономической Взаимопомощи формально коллегиальные, а реально управляются нашей страной и находятся в Москве. Штаб — на улице Калинина. У нас расположен Международный Банк Экономического Сотрудничества, учрежденный странами СЭВ, через который проходят взаиморасчеты между предприятиями по внешней торговле. Только МИБ — Международный Инвестиционный Банк, занимающийся кредитованием, разделен на две страны — Венгрию и СССР.

— Я всё это знаю, — улыбнулся Машеров. — Первым делом после прочтения твоих предложений по рынку СЭВ, затребовал все отчеты по деятельности этой структуры. Так что не трать время зря и переходи к делу. Излагай кратко и сжато, по сути. Нам ещё много чего надо обсудить и решить, а времени в обрез.

— Минутку потерпите, — попросил я. — Я закончу и поясню, к чему это говорил. У нас имеется универсальное безналичное платежное средство для международных расчетов в рамках СЭВ — переводный рубль. Он равен стоимости 0, 987 грамма золота и обменивался только на национальные валюты стран-участниц СЭВ. В шестидесятые годы мы экспортировали в государства Совета Экономической Взаимопомощи металлорежущие станки, кузнечно-прессовые машины, дизели, генераторы, сталеплавильное оборудование и другую продукцию высокого передела.

— Как ты сказал? Высокого передела? Это что такое? — уточнил Машеров. Он даже очки снял и прищурился, пристально разглядывая меня.

— Передел — это процесс переработки металла, изначально, — пояснил я, — когда в процессе меняется его химический состав. Продукцией высокого передела некоторые специалисты обозначают сырье, которое, чтобы перейти в конечный продукт, проходит несколько стадий переработки. Причем, каждая из них представляет собой отдельный технологический процесс. Если простым языком: нефть, уголь — это сырье, то есть нулевой передел. Мазут — низший. Бензин, керосин, каучук — низкий. А вот гоночные шины, специфические пластмассовые изделия с высокими характеристиками, созданные из производных нефтехимической продукции — это высокий передел. Здесь действует одно правило: чем ниже передел — тем меньше его цена. Чем больше стадий переработки — тем выше конечная стоимость.

— Суть уяснил, — кивнул Машеров. — Давай ближе к теме.

— Так вот, мы поставляли в страны СЭВ продукцию высокого передела. И получали от них такую же: троллейбусы, трамваи, железнодорожные краны и многое другое. Проводились крупные бартерные сделки. Товарооборот с государствами СЭВ для Союза был основным и составлял больше половины от общего.

Если брать в долларах, это многие десятки, а потом и сотни миллиардов долларов. Но с началом семидесятых годов СССР, с подачи Леонида Ильича и Политбюро, попал в сырьевую ловушку. Начался огромный рост цен на нефть, и Брежнев с товарищами сконцентрировались на продаже нефти за валюту. Подсаживание на нефтяную иглу, я считаю, самой удачной операцией Запада.

— Почему? —

Петр Миронович с интересом ждал продолжения.

— Потому, что, первое, — я загнул палец. — Продавать сырье легче всего. Для этого не нужны высокотехнологичные производства и развитая промышленность. Достаточно обслуживающей инфраструктуры. То есть, промышленность потихоньку начала сползать в стагнацию. Понятно, что до неё нам далеко, слишком огромное наследие оставил Иосиф Виссарионович, но всё-таки.

Второе. Маржа, то есть разница между себестоимостью сырья и продажной ценой минимальна. Разумеется, по сравнению с продукцией высокого передела.

Третье и самое важное — с этого момента, каждый год, мы начали попадать во всё большую зависимость от Запада. Разумеется, это процесс не мгновенный и растянутый на многие десятилетия, но он начался и успешно идёт, даже сейчас. Через время эта зависимость на фоне медленно деградирующего производства станет критичной.

— Почему это?

— Кто главный покупатель нефти и газа, платящий международной валютой — долларами? — улыбнулся я. — Западные страны и их союзники. Они никуда не торопятся и готовы ждать десятилетиями. И если к власти придут люди, решившие сконцентрироваться на самом легком способе пополнения бюджета — продаже сырья за валюту, в ущерб остальным, однажды их поставят перед фактом отказа от покупки нефти и газа.

— Капиталисты наступят себе на горло и откажутся от недорогих ресурсов? — иронично улыбнулся Машеров.

— Именно, — подтвердил я. — Перестанут покупать и всё. Но перед этим найдут альтернативные источники нефти и газа, пусть даже дороже.

— А как же прибыль? Помнишь, Ленин говорил, о продаже веревки, на которой их и повесят? — язвительно поинтересовался предсовмина.

— Он говорил правильно. Просто это касалось другой ситуации — эпохи НЭП, создания концессий и получения кредитов от капиталистов. Смысл фразы: они помогут выжить нам, а мы их уничтожим. Но давайте вернемся к предмету разговора. Если Западу удастся заставить нас отказаться от промышленных производств и сделать ставку на продажу сырья, достаточно дождаться пока мы станем критично зависимы от торговли и в нужный момент если не обрушить экономику, то тяжело её ранить. И прибыль здесь очень даже причем. В случае успеха, выигрыша экономической войны и последующего развала Союза, она будет невероятно огромной. Приз победителю — самая богатая ресурсами страна в мире.

— Ладно, мы отклонились от темы, — поморщился Машеров. — Вернёмся к СЭВ.

— Извините, Петр Миронович, мы никуда не отклонились. Всё сказанное укладывается в тему, — возразил я. — Так вот в семидесятых годах, как я уже говорил, Леонид Ильич и другие руководящие товарищи, сосредоточились на торговле нефтью в ущерб СЭВ. В 1973 году возникают первые проблемы. В СССР приоритет начинает отдаваться торговле энергоресурсами. И здесь мы подходим к самому главному. У нас есть свой огромный рынок из дружественных стран, обеспечивающий нам относительную независимость от Запада.

— А почему относительную? — поинтересовался Машеров.

— Потому что у Запада есть уникальные прорывные технологии, которые нам обязательно нужно получить. В электронике, например. Как получить, это отдельный вопрос.

— Хорошо, я понял. Так что ты говорил о Совете Экономической Взаимопомощи?

— Это отличная возможность совершенствовать производство, развивать промышленность и наращивать экспорт продукции высокого передела, зарабатывая огромные деньги, — с жаром убеждал я. — Но для этого надо упорно трудиться годами, работать над качеством, создавать новые прорывные технологии. Это правильно. Но мы выбрали тупиковый путь. Зачем тяжело пахать годами, если можно просто продать нефть, газ капиталистам и легко получить свои миллиарды? То, что при этом мы постепенно, откатываемся вниз, и через тридцать-сорок лет станем технологически отсталой страной, об этом никто не думает.