Последняя битва
Шрифт:
«Кажется, твой народ знаком с порохом? И много его у вас?»
Наста недоуменно моргнула.
«Много. В подвалах у воеводы Данила хранится, наверное, сто бочонков. Порох кладут в бомбы и мечут их со стен застав… Но почему ты спрашиваешь? Мы — здесь, а воины Данила — там, в лесу, и до первой из наших крепостей надо плыть половину дня».
«Скоро нас здесь не будет. Мои друзья близко».
С этими словами Иеро опять выглянул наружу и вздрогнул — шагах в сорока, под высоким ядовито-зеленым кактусом, сидел пес. Короткая шерсть, выпуклый череп, почти безволосая морда,
Внезапно что-то случилось с личиной лемута — челюсти вроде бы усохли и под ними наметился подбородой, ноздри стали меньше, зато отчетливо обозначился нос, возникли скулы, а лобная кость словно раздалась в стороны. Изумленный священник перекрестился и протер глаза, но страшная метаморфоза продолжалась, и он не мог понять, была ли она иллюзией или реальностью. Странно знакомое лицо глядело на него — широколобое, с крючковатым носом, с глубоко запавшими глазницами, и внезапно он вспомнил, где и когда являлся ему этот облик. При первой встрече с Домом, на границе владений Вайлэ-ри! В те мгновения, когда Дом пытался овладеть его душой, и зыбкая его поверхность менялась и струилась, рождая обличья чудищ, людей, животных, лемутов… Там, именно там он видел это лицо, отлитое в плоти Дома!
Иеро застыл будто камень, глядя в бездонные черные глаза; по его спине струился холодный пот.
«Вижу, ты узнал меня, — пришла к нему холодная четкая мысль. — Мы не раз встречались, маленький священник. Я прикасался к твоему разуму через своих слуг, звал тебя ночами, и ты пришел. Наконец-то пришел! Ты еще не очень близко, но теперь я могу дотянуться до тебя».
Ошеломленный, Иеро молчал. Пальцы будто сами собой нащупали рукоять меча, другой рукой он коснулся серебряного медальона.
Господь сохрани и защити! Эта тварь, сидевшая перед ним, была…
«Да, вы называете меня Нечистым, — услышал он, — но это имя, отзвук ваших древних суеверий, не отражает моей сущности. Зови меня Локи, священник, и иди ко мне. Иди на юго-восток, в степи, что лежат за морским берегом… Иди скорее, я не привык ждать!»
Гнев вдруг охватил Иеро, яростный гнев и ледяная ненависть; они помогли справиться с ошеломлением и страхом. Нечистый пытается командовать им? Ну, что ж…
Его ответная мысль была холодна, как снег.
«Ты убил моего друга. Это не останется без возмездия!»
На жутком лице мелькнуло подобие улыбки.
«Возможно, я убью всех твоих друзей, ибо мне нужен ты, а не они. Но в данном случае чем я виноват? Тот рыжий дикарь, твой приятель, пал не от моей руки, а от собачьих клыков. Похоже, мои слуги слегка перестарались».
В этих словах звучала явная насмешка. Иеро выпустил медальон, нашарил маленький крест в кармашке перевязи, вынул его и поднял над головой.
«Твои слуги убили моего товарища, и за это они поплатятся. Я уничтожу их. Клянусь в том именем Господа и этим священным символом!»
«Уничтожишь? Как, маленький священник? Жалкой полоской металла в твоей руке? — Пауза; потом снова: — Мысль твоя против них бессильна, но если ты придешь ко мне, я дам тебе истинное могущество, бессмертие и власть! Не отвергай моих даров, ибо в противном случае ты кончишь плохо. Я полагаю, в собачьих желудках».
«Я приду к тебе, — сказал Иеро. — Приду, но не за дарами, а за твоей головой. Но прежде разделаюсь с твоими тварями».
Беззвучный смех раздался в его голове, огромный пес исчез за грудой кирпича, и лишь последняя мысль долетела до священника:
«Ты самонадеян… Что ж, посмотрим, есть ли к тому основания!»
Иеро вытер пот со лба и оглянулся — как раз в тот момент, когда его спутники зашевелились. Он понял, что ни медведь, ни Наста не слышали, как искушал его Нечистый, усыпленные его чарами. Миг стремительного ментального диалога выпал из их жизни.
Он поглядел на псов, мелькавших в развалинах, потом поднял глаза вверх: в ясном небе плыл голубовато-серый дирижабль. Иеро повернулся к девушке:
«Скажи братьям, пусть возьмут тело моего друга и поднимаются на площадку. Ты и твой отец идите за ними. Воздушный шар уже близко».
Наста бросила родичам несколько слов, потом тоже взглянула на небо.
«Разве это шар? Он похож скорее на огромную дыню… И совсем не такой, как железные птицы с крыльями, в которых летали древние!»
«У них было много всяких аппаратов, и мы нашли одну из их летательных машин, — пояснил Иеро. — Очень большую и удобную».
Вполне подходящую для перевозки бочонков с порохом, добавил он про себя.
Стоя посреди заваленного ржавыми балками и прутьями фабричного двора, Иеро смотрел, как люди воеводы Данила поспешно шагают к соседнему пустырю. Это были мощные крепкие мужчины, и транспортировка шести дюжин бочонков с порохом от места приземления «Вашингтона» совсем не утомила их. Другое дело, запах газа, вызывавший кашель и тошноту; от него спасались мокрыми тряпками, прикрывавшими рот, но помогали они плохо: то один, то другой из уходивших воинов перегибался в приступе рвоты.
Лицо священника тоже было обмотано мокрой тканью до самых глаз, а в руке его пылал факел на длинной рукояти. У ног Иеро свернулись кольцами несколько примитивных фитилей — льняные веревки, щедро пропитанные маслом и посыпанные порохом. Запальные фитили тянулись к огромным керамическим газгольдерам, у оснований которых разместили взрывчатку. Люди воеводы были опытны в таких делах; они навалили поверх бочонков куски бетона, камни и ржавый металл, в котором тут, в железных джунглях, не ощущалось недостатка. Взрыв будет сильней, пояснил Иеро один из десятников, руководивших операцией.
Приступ кашля заставил священника согнуться пополам, на глазах выступили слезы, но он терпеливо ждал, пока лесные воины не покинут пустырь. Их было здесь два десятка, но на юге, на стенах застав и валах засек, стояли сейчас тысячи, воины и ремесленники, охотники и пахари, мужчины и женщины; стояли, приготовив рогатины и топоры, пороховые бомбы и стрелометы, ждали, когда побежит из городских развалин хищная орда. Если побежит, с мстительной усмешкой подумал Иеро. Желтый ядовитый газ был тяжелее воздуха, значит, будет струиться у земли, заползать во все щели и логова, ямы и дыры… Ни одной твари не спастись!