Последняя бригада

Дрюон Морис

— И все-таки, господин майор, — тут же возразил Шарль-Арман, — я слышал, что у нас имеются части на берегу Бурнана.

— Нет. Мы еще посмотрим, куда их направить… если нам их пришлют. Это разные вещи. Ну да, конечно, нам обещали подкрепление. Но не думаете же вы, что артиллерия поможет нам выпутаться!

— Вот-вот! — воскликнул капитан. — Хотел бы я знать, куда движется весь этот поток, что мы наблюдаем уже четыре дня подряд.

— Ха, дружище, в этом и состоит командная тайна! — бросил командир эскадрона, снова принимаясь расхаживать взад-вперед.

Когда

Шарль-Арман покинул командный пункт, его боевой дух отнюдь не был сломлен. Однако несоответствие сил больно его задело. Там, где противник был в состоянии выставить полк, у сомюрцев еле-еле набирался взвод. Диспозиция зияла брешами, защищенными только несколькими карабинами, что на маневрах называлось «подразделением противника». На самом деле на сорока километрах фронта, от Жена до Монсоро, вся Школа рассредоточилась такими «подразделениями», как на последнем этапе учений. Об учебной бригаде в тридцать человек говорили как о настоящей боевой бригаде, с генералом и тремя полковниками во главе. Все цеплялись за последний шанс, на который уповали до самого конца: «Мы продержимся… Нам пришлют подкрепление… Враг не пройдет… И может быть, Францию удастся спасти…»

Все настолько верили в себя и были готовы исполнить свой долг, что никто даже не допускал мысли, что этого может оказаться недостаточно.

Шарль-Арман мог бы, конечно, сообразить, что, поскольку у них все равно нет артиллерии, все его прекрасные привязки к местности, сделанные с башни замка, никому не нужны. Но он настолько привык выполнять ненастоящие задания во время учений, что даже не удивился, когда и на сей раз те же командиры стали отдавать те же «игрушечные» приказы.

Напротив, ему казалось, что он выполняет важную роль в сражении, и по этой причине само сражение представало перед ним в выгодном свете.

У него возникло ощущение, что за последние полчаса его повысили в звании. Именно так молоденькому штабному офицеру кажется, что с высоты ему все лучше видно. На самом деле он только сторонний наблюдатель, который считает себя вправе критиковать всех и вся и который просто не понимает, что, пока у дверей командного пункта стоит часовой, поводов для отчаяния нет.

Все утро Ламбрей и Гийаде курсировали между своим сектором и полем боя. Глаза их закрывали огромные мотоциклетные очки, в лицо бил дорожный ветер, но, несмотря на ветер, солнце немилосердно жгло головы под касками.

Неприятель продолжал обстреливать город. Каждый раз, вылезая из мотоцикла, Шарль-Арман чувствовал, как дрожит земля под ногами. Разъезжая по городу, они заехали как-то раз на улицу От-Сен-Пьер. Шарль-Арман сделал Гийаде знак остановиться.

— Минуту! — крикнул он. — Забегу домой. Мне надо кое-что взять! Я быстро.

Дом скрипичного мастера был пуст. Сломя голову взбежал наверх, перескакивая через три ступеньки, так как времени было в обрез, а дисциплину нарушать не хотелось. Влетев в комнату, он застыл на пороге: постель была разобрана, а на стуле стоял раскрытый чемодан Марии.

Сколько же времени Шарль-Арман даже не думал о ней? Да ни разу с того вечера в Шеневе, когда в малой гостиной его охватило чувство пустоты и покоя. Но вечер в Шеневе был только что, каких-то двенадцать часов назад. А казалось, прошла целая вечность: время текло очень странно.

Шарль-Арман провел рукой по лбу.

Мария… Значит, она пришла с толпой беженцев. Сколько же она пробыла в этой комнате? Наверное, убежала в пещеры вместе со стариками и женщинами из бедных кварталов. Ее присутствие ощущалось в каждой детали: маленькие часики на ночном столике еще тикали, простыни хранили тепло ее тела.

И для Шарля-Армана Мария осталась где-то там, в другой жизни… И ребенок, которого она носила… Одного военного утра хватило, чтобы приблизить прошлое и отодвинуть будущее далеко назад.

Перед раскрытым чемоданом с надушенным бельем он чувствовал себя, как перед старинным воспоминанием. У Шарля-Армана сжало горло. Причиной тому была не Мария, а он сам. Он быстро собрал кое-какие личные вещи и рассовал их по карманам. Под ногами хрустели стекла, вылетевшие из старинных окон. Город сотрясался от бомбежки. Шарль-Арман оставил в комнате все, как было, и выбежал из дома. Гийаде тронул с места, и они покатили по улице.

Ламбрей взглянул на пригнувшегося к мотоциклу товарища и вдруг ощутил прилив нежности к этому внимательному, немногословному коренастому увальню, руки которого вместе с рулем вздрагивали на каждом ухабе.

— Я рад, что мы с тобой в одном экипаже! — прокричал Шарль-Арман, но на самом деле это означало: «Мне грустно, оттого что я не повидался с Марией».

— Что ты сказал? — спросил Гийаде, повысив голос.

— Я сказал, что хочу есть, — ответил Шарль-Арман, который уже справился с первым порывом.

Воздух содрогнулся от тяжкого грохота. Это за их спинами обрушилась колокольня церкви Сен-Пьер.

— Хорошо, что вовремя уехали! — крикнул Гийаде. — Еще минута — и мы бы оказались под обломками.

В первый момент Шарль-Арман даже не подумал об опасности, которой они чудом избежали, но перед его глазами возник раскрытый посреди комнаты чемодан.

3

Мотоцикл ехал зигзагами, объезжая бесконечные воронки, попадавшиеся на пути.

Когда к полудню друзья подъехали к Театральной площади, она походила на строительную площадку после сноса старого здания. Улица, ведущая к набережной, оказалась непривычно широкой. У входа на мост строчил миномет.

Шарля-Армана подозвал подъехавший на связной машине лейтенант.

— Вот, передайте вашим товарищам на острове, — сказал он, поставив Ламбрею на колени большой котел с горячей лапшой. — И поскорее проезжайте мост!

Лейтенант показал рукой на небо. Над ними кружил самолет.

Гийаде нажал на газ, и мотоцикл взвился, как дикий конь. За двадцать метров они увеличили скорость в два раза. Перед мостом Шарль-Арман заметил каски, выглядывавшие из траншей справа и слева, а потом уже ничего не видел, кроме асфальтовой ленты моста, изрытой по бокам фугасами.