Последняя черта
Шрифт:
Шишкин постучал по столу пальцами какой-то, только ему понятный, ритм.
— Государство убивает само, тихо, но и не позволяет никому чужому, — он сделал акцент на этом слове, — убивать его руками. Сначала он сильно насолил и его решили проучить, а сейчас окончательно решили от него избавиться, — Шишкин криво усмехнулся. — С такими людьми нельзя ссориться, до него не дошло?
Мафиози вздохнул и оставил вопрос риторическим.
— От Пескова больше никакого толка, жаль, — действительно грустно проговорил Шишкин. — Рано или поздно до него доберутся, и препятствовать этому я не буду. Можешь остаться
"Всё таки правительство, мать его" — угрюмо заключил Доктор. Иного ожидать ему и не следовало.
— Я пойду. — Док залпом осушил свой бокал. Поднялся, замер на секунду. — Если будет работа — звони. Мне сейчас не помешает.
И вышел, сверля тяжёлым взглядом пространство перед собой. Левая половина спины болела почти физически, не ощущая никого рядом.
— Обязательно, — бросил Шишкин, но выполнять не собирался.
Когда спина рыжего оказалась за входной дверью, Владислав настороженно спросил у босса:
— Если Песков ему как брат, то не доберутся ли и до Доктора тоже?
— Если доберутся, — хмыкнул Шишкин и взглянул на подопечного одобрительно. — То мы тоже с ними поссоримся.
Ноябрь встретил Доктора промозглым ветром, пробирающимся под пальто. Он остановился, натягивая перчатки, поднял ворот и поёжился, вглядываясь вверх. Потом отправился прочь — бродить по улицам, прикрывая глаза и бормотать что-то под нос. Вся эта срань заходила уже гораздо дальше, чем "очень опасно", а когда именно взяла такое начало — не понятно. Может и правда стоило тогда гаркнуть, усмирить друзей и заставить остановиться на завершённой месте? Перебить остальных нео-нацистов, аккуратно выцепить пару высоких чинов и отвести в лес. Доктор не знал на сколько правильно было бы это решение и насколько бы его послушали, но разочарование цветка, взращённого кровью, это её "Док, скажи им!" — резали больнее, чем тупой нож. Добавляло "Не парься, братан!" и "Ты за Ташей следи, хорошо?"
Проследил. Хоть что-то хорошее смог сделать, вовремя утащив её с площади. А стоило в приказном тоне утащить от туда и остальных.
Доктору всегда было плевать на всех, кто никак его не касался. Цель — организовать митинг, была выполнена, а остальное люди бы сделали сами. И не лежала бы сейчас Меланхолия в гостиной, укрытая одеялом, не смотрела взглядом, таким ему понятным, перед собой, если не проваливалась в небытие. Могло не повести, но тогда Марц точно не отошла бы от своей девушки. Да и он бы сейчас не топал в одиночестве по набережной, а перебрасывался раздумьями с Герасимом. А если совсем восстанавливать события — наверняка сейчас сидел бы дома. Может даже у матери.
— Как она? — набрал Доктор Лёхе.
— Спит, лоб горячий.
Док чертыхнулся.
— Я скоро буду.
Прикинув, что метро менее удобно, зато быстрее, выбрал всё же его. По хорошему стоило действительно заглянуть к матери, но на глаза женщине было показываться откровенно стыдно. И страшно тоже. Нужно ведь будет объяснять почему совсем прекратил появляться, почему редко звонит, а ещё она наверняка спросит где Гера... И не дай Боги звонили из универа — она его в порошок сотрёт. Доктор даже замер на секунду, уцепившись за эту мысль, потом отправился дальше. Вряд ли он уже допишет этот несчастный диплом, потому что сил тащиться
Глава 27
Вместе с сердцем в груди билась тревога. Катя пыталась успокаивать себя тем, что ей оказали честь — выдали такого важного клиента — но спокойствие упорно не приходило. Она чувствовала подвох и в этом уютном полупустом дорогом отеле, и в понимающей улыбке администратора, и в изящной лестнице на четвёртый этаж. К борделю она привыкла, знала, где и что там лежит и куда укладывать клиентов, а тут как?
На четвёртом этаже её встретили два амбала.
— Ты Катерина? — спросил один.
— Я, — вжала голову в плечи бабочка.
С неё сняли сумочку, вывернули содержимое на пол. Разлетелись в стороны несколько вибраторов, фаллоимитаторов, пачки презервативов. На непонимающее выражение лица Кати амбалы только рассмеялись.
— Иди, у босса всё есть.
Катя хотела возразить, что ей нужны хотя бы презервативы — мало ли, вдруг у клиента окажутся испорченные? — но амбалы подхватили её под руки и повели сами. Тревога в груди разгорелась только сильнее. Она обязательно пожалуется на такое обращение мамочке!
Её втолкнули в номер. Она приветливо улыбнулась, про себя надеясь, что пусть хоть этот богач окажется не противным, но из душевой выползла жирная голая туша с обёрнутым вокруг пуза полотенцем и Катя сдержала разочарованный вздох. Если у человека столько денег, почему бы ему не нанять себе фитнес-тренера?
— Здравствуйте. Спасибо, что воспользовались услугами...
Её схватили за шкирку, перетащили на кровать, шумно противно задышали на ухо, неумело стягивая с неё пальто, под которым было только кружевное бельё и толстые колготки — погода далеко не тёплая.
— Послушайте, ну нельзя так сразу... — Катя попыталась упереться в дряблую грудь, но скривилась, так и не коснувшись. — Мне надо принять душ...
Клиент не слушал. Видимо, совсем изголодался. Катя помогла ему стащить с себя колготки, злорадствовала, когда тот понял, что она совсем сухая — если бы не те амбалы, в ней уже была бы, пусть не природная, но смазка. Он попытался потянуть её за грудь, надавил между ног, Катя застонала, но ничуть не возбудилась. На этом у клиента терпение закончилось и он отошёл к тумбочке.
— Вот блять, бревно прислали.
Катя обиженно надулась. Приподнялась, наблюдая, как клиент достаёт свои игрушки.
— Я в душ, — решив больше не спрашивать, она скользнула туда первая и сама, закрылась на ключ.
Пришлось возбуждать себя самостоятельно, давясь подступающей к горлу тошнотой. Работать стало невмоготу, особенно после разговора с Лёшей, хотя Катя и понимала — это всё глупые мечты. Никто её отсюда не отпустит, только если на тот свет. А ведь пока об этом не задумываешься, оно и не тревожит... Обнаружив в зеркале блестящие глаза, Катя решила, что так будет даже неплохо.