Последняя черта
Шрифт:
Катя чувствовала, что прощена, что принята, от этого всё сильнее светилась отзеркаленным теплом. Собирала со всех по тусклому отблеску и отдавала каждому лучами — добрыми, совсем не профессиональными улыбками, ласковым прищуром светлых глаз. Ластилась к Лёше, ничуть не смущалась, как и он — когда ещё случится эта пора страстной влюблённости? — после третьей чашки прошептала на ухо:
— Как твоя рука, Лёша? Наверное, перевязать надо...
Теплом теплом, а ведь наверняка и не думает об этом совсем. Сильный, стальной — чего ему стоила эта сила и сталь? Катя давно думала
— Надо, наверное. — задумчиво отозвался Лёха, автоматически посмотрев на плечо, нашёл пятна на светлой ткани и про себя чертыхнулся. — Поможешь?
И поднялся, как будто не понял, что это предложение, а не вопрос.
— Я всё в ящик убрал, — бросил Доктор в след уходящей с кухни парочке.
Гостинная встретила вспыхнувшим белым светом под потолком. Лёха вытащил пакет с медицинским содержимым, потом только принялся расстёгивать рубашку.
Катя заглянула в содержимое пакета, нашла бинты, перекись. Совсем в этом не разбиралась, но надеялась, что её общих представлений хватит. Помогла Лёше расстегнуть мелкие пуговицы, стащила рубашку, усадила его самого. Качала головой, разматывая остатки старой повязки, пропитанные кровью — глупый, ну куда он? Мог бы, наверное, и Ворона попросить... хотя это и в половину не значило бы так много.
— Осторожнее будь, Лёш, — всё-таки вырвалось. — Пожалуйста.
Рана выглядела ужасно. Катя вздрогнула, сглотнула нервно, но упрямо тряхнула головой, принялась осторожно обрабатывать перекисью края повреждённых тканей и кожу вокруг. Потом бинтовала — руки мелко тряслись, но слушались. Ей самой в первую очередь нужно было доказать себе, что она это может. Поэтому хмурилась, дышала сосредоточенно ровно, а как закончила — оказалась в ступоре. Смутилась, покраснела, вжала голову в плечи.
— А как... закрепить? — чувствуя себя предельно глупо, спросила Катя. — Завязать как-то...
Лёха наблюдал за её действиями с усмешкой. Даже не цыкнул, когда бинт отошёл от кожи, забирая с собой часть запёкшейся крови. Мог бы и прекратить, сам не раз это проделывал, но не хотел. Смотрел прямо на Катю, не отводя взгляда — всё же девушки в подобных ситуациях, это отдельный вид искусства. Хреновый из него романтик — рассудил то ли грустно, то ли обречённо.
— Разорви конец на две половины и обвяжи вокруг руки, — подсказал Алексей, щурясь. — Сильно не затягивай, со средней силой.
Катя покраснела ещё сильнее, но до конца доделала. Выдохнула облегчённо:
— Спасибо, — хихикнула ещё весело.
Подобрала грязную рубашку, сама на Лёшу засмотрелась, прикусила губу.
— Есть чистая? Эту надо постирать.
«Или не надевай совсем,» — хотелось добавить, но не хотелось наглеть.
— Эту проще выкинуть. — поморщился Алексей. Коснулся костяшками пальцев её щеки, осторожно провёл, сохраняя всё то же серьёзное выражение лица. Слабо хмурился, подмечая каждую черту в ней, но глаза всё равно притягивали сильнее остального. И губы.
— Хорошо, выкину, — послушалась Катя.
Смотрела на его беспокойство и удивлялась, как он ещё не оказался сожран
— Ты сама-то в порядке? Справишься?
— С тобой — с чем угодно справлюсь, — улыбнулась Катя, присела рядом и улеглась к Лёше на колени. Зажмурилась. — Только с тобой и ни с кем больше, — вздрогнула всем телом, но только прижалась сильнее. — Ведь уже не придётся. Не заставят. Никто.
Наконец-то осознала. Полностью и до конца — она свободна. Может, Лёша и не мог дать свободу всему Единому Народу, но ей свободу он всё-таки подарил.
Алексей мягко перебирал волосы ей, иногда касался шеи. Не мог разобрать что сейчас ощущает — то ли безмятежность, то ли затишье перед бурей.
— Никто. — подтвердил он и вздохнул. — Никогда.
Лёха старался просто наслаждаться моментом, приглушённым голосами с кухни. Катей — не потому что она была какой-то, а потому что просто была, доверительно устроившись у него на коленях. Чего-то такого простого, ему, наверное и не хватало всегда. Вечная гонка с жизнью до ужаса приелась.
Внезапно понял, что понятия не имеет, что будет делать, когда всё закончится. Возвращаться в бизнес? А что вообще будет с преступностью? Универ?
"Не думать" — мысленно прикрикнул он на себя. Алексей не мог не признать — рядом с Катей рациональность выветривалась напрочь. Что тогда на кухне, что сейчас. Просто хотелось быть, как была она. К тому же — наверняка Катерину напрягает его вечно собранное состояние, потому что в этом успела упрекнуть каждая из девушек, задержавшихся в его жизни.
Но Катя никогда даже не думала его упрекать. Его характером она только восхищалась. Чувствовала его пальцы всем уставшим истерзанным телом, хотела бы чувствовать их не только там, но всё равно, наконец, расслаблялась, успокаивалась. Ей по жизни ужасно не хватало такого «Лёши», за которого можно было спрятаться, которому можно было довериться, на которого можно было положиться. Он такой, именно такой, единственный, который был нужен — она поняла ещё когда он осадил Алису и вправил ей нос. Катя многое умела сама, Кате приходилось уметь, иначе она просто не выжила бы, но в глубине души она всегда оставалась воспитанной доброй девочкой, любимицей своей мамы, нежной и тёплой, как домашний мотылёк.
Она не заметила, как уснула. Потом её разбудили, уложили нормально, а она всё равно тянулась к свету крыльями, обнимала, ластилась, не верила до сих пор, что жизнь-без-Лёши вдруг стала настоящей, полноценной жизнью, пусть теперь без денег, но с теплом, свободой и надеждой. Большего она и не желала.
Глава 28
— Эй, это же он! Лёша!
Лёха сглотнул. Этот митинг ещё не пытались даже разогнать — сформировался, видимо, совсем недавно и был не таким многочисленным, как остальные.