Последняя гимназия
Шрифт:
— А конспект у тебя написан? — деловито спросил Иошка. Нет? Как же можно без конспекта доклад делать. Напиши вначале конспект и план доклада… Газеты прочитал?
Прочитал, снова соврал Химик и покраснел. — Все…
Отлично! Теперь тебе конспектик составить легко… Сперва, значит, расскажи, кто и зачем решил строить Волховскую гидростанцию. Потом расскажи, где и когда и в каких условиях начали строительство… Потом расскажи, в каком сейчас всё положении. Не забудь заметить, сколько оно стоить будет государству. Ну, и наконец — когда строительство будет
И всё!?
— И всё. Как раз что и надо… Особенно не расплывайся, говори поменьше, покороче. Понимаешь?
— Теперь-то я понимаю! А то…
— Что?..
— Нет, так… Ну, пока, пойду, всего…
В четверг весь вечер Химик читал газеты.
В пятницу говорил с Сашкой и начал конспект.
В субботу и воскресенье ходил в отпуск.
В понедельник проверял с Сашкой конспект, а вечером был на юнкомовском собрании и прислушивался, как надо говорить.
Во вторник ходил и готовился весь день, видел объявление: "В среду в 8 с половиной часов вечера в клубе состоится доклад на тему о Волховстрое. Докладчик тов. Евграфов".
В среду после уроков Химик пришел к Сашке и, захватив его, привел в клуб.
— Вот что, Сашка. Ты посиди вроде публики, а я тебе доклад сделаю. После ты скажешь, хорошо у меня выходит или нет.
Из клуба Химик выскочил веселый и даже засмеялся от удовольствия.
А наверху в зале натирали полы, и уборщица Аннушка чистила мелом дверные бронзовые ручки.
Вечером в клуб Сашка привел Химика за руку. В клубе горели все четыре лампочки и было полно ребят.
— К порядку, — высморкавшись, сказал Сашка.
Сейчас товарищ Евграфов, ученик первого класса, сделает доклад о Волховстрое. Прошу сидеть смирно и приготовлять вопросы. После доклада будет собеседование… — Ну, Химик; начинай.
Как он заговорил, Химик не помнил, но вдруг запутался где-то в словах.
"Ленин сказал… кооперация… плюс электрификация…"
В рядах громко засмеялись.
— Кипирация плюс электрификация…
— Тише! — обернувшись к остряку новым и незнакомым голосом крикнул Сашка. — Побузи ещё у меня — живо вылетишь. Пришел слушать — слушай, а хамить нечего! Вали дальше, Химик…
Глава пятая
Викниксор сидел у стола, полуобернувшись к юнкомам, пришедшим говорить с ним о комсомоле. 0н ковырял в ухе, внимательно рассматривал найденное там и растирал в пальцах. Вид его был неопределенный и скорее недовольный; он наверное и не слушал Иошку потому что вдруг прервал его и, грузно повернувшись в кресле, заговорил:
— Да, комсомол — вещь хорошая, но не для нас…
Это озадачило ребят. Иошка переглянулся с юнкомцами и, стараясь говорить бодро, возразил:
— Почему? Ведь Юнком тоже комсомольская организация. Мы хотим только переименоваться…
— Ах, дело не в названии. Нашей школе вовсе не нужен комсомол. Юнком занимался и занимается школьным
— Но ведь и Юнком тоже занимался политикой?
— А кто говорит, что Юнком — совершенство. Нам нужна совсем другая организация… Такая организация, которая существует в английской школе. Там, например, есть объединения лучших учеников — таутеров. Тутеры помогают воспитателям в их работе, занимаются с отстающими, выясняют и пресекают проступки своих младших товарищей. У них есть свои выборные органы, спорткоманды, и всю работу они проводят в тесной связи со своими учителями.
— Знаете, Виктор Николаевич, — желчно произнес Иошка, по-нашему между комсомолом и вашими таутерами очень большая разница.
— Только та, что тутеры для нас нужнее.
— И потом, — вмешался Сашка, — тутеры у нас не пройдут. Это же накатчики. Их бить будут.
Викниксор замолчал. Секунду он что-то обдумывал и наконец осторожно сказал:
— Конечно. Их бы били… Но после Юнкома… мне казалось… я думал… этого уже не будет…
— Значит, что же… Значит, вы хотели, чтобы Юнком подготовил почву для тутеров?
— Нет… Я думаю… я предполагал… я был уверен, что вы постепенно придете к сознанию необходимости подобной организации. Я… стремился к этому…
Вдруг Викниксор спохватился:
— Это, конечно, между нами.
— Мы понимаем, — мрачно ответил Иошка.
— А если всё-таки нам лучше комсомол?
— Ваше дело. Вам обещали — идите, хлопочите.
— Ну что ты теперь на это скажешь, Иошка, а? Что ты теперь скажешь?
— Что скажу, — Иошка остановился, шумно втянул в себя воздух и огорченно взглянул на Сашку: — Ничего, брат, не скажу.
— Нет, но ты пойми, что это значит: это же обман, уловка, гибель! — Сашка суетился около Иошки, забегал вперед и заглядывал ему в лицо: — Это же политика…
— И никакой тут нет политики. Просто у Викниксора в грудях бушуют чувства, — он и проговорился
Глава шестая
Вечерние уроки кончились, Шкида пьет чай.
В полутемной, мрачноватой столовой, со всех концов сплошь заставленной столами, по вечернему невесело — шумно и тоскливо. Только у окон, где сидит четвертое отделение, оживленно разговаривают Фока, Дзе и Иошка. Беседой, впрочем, назвать этот разговор будет трудно: ребята попросту подтрунивают над халдеем, пока тот, не выдержав, смывается.
— Ох, и скучно же сегодня, ребята, — зевая говорит Фока и отирает платком рот.
— Что бы придумать такое? — он неопределенно щелкает пальцами и вдруг оживляется: — Хотите анекдот, мальчики?
— Даешь, — радуются "мальчики".
— Ладно… Получила старушка одна от сына письмо… — начинает нарочито-небрежным тоном Фока, — из-за границы…
Ребята хохочут. Сашка недовольно чмокает и качает головой.
— А вот ещё, как три еврея с Раковским во Францию ездили, — снова начинает Фока…