Последняя глава
Шрифт:
Никто из гостей не испытывал собственно особой скорби по поводу отъезда этих двух дам, но после них осталась все же брешь в виде трех пустых комнат.
Ну и что же? Все было сделано вполне корректно, они заплатили, что с них следовало, и уехали, никто из них не сбежал тайком — не такого рода это были люди. Миледи сама расплатилась по своему счету и дала щедрые чаевые, прямо бешеные деньги. Ведь консул Рубен, уезжая из дому, запасся толстым бумажником, помещавшимся во внутреннем кармане его жилета, с левой стороны, у самого сердца. Теперь этот бумажник
И когда прошло с неделю времени, прибыл опять целый ряд новых гостей. Они наполнили пустые комнаты, запрудили санаторию и создали жилищный кризис. Дело зашло так далеко, что и доктор, и заведующая, и инспектор должны были ломать себе головы, изыскивая какой-нибудь выход.
Инспектор был послан в обход. Он отправился в комнату № 7. Фрекен была дома. Дело, по которому он пришел, было в следующем: не будет ли фрекен так любезна на короткое время переселиться в другую комнату?
— Что?
— В другую комнату. — Она была без печки, но, впрочем, такая же светлая и уютная, как и эта. Они поставили бы там для нее походную кровать. Не позволит ли она показать ей эту новую комнату?
Фрекен начала ломать пальцы и спросила, почему она должна переехать?
Да оттого, что санатория сегодня к вечеру переполнилась, не хватает комнат, они не знали, как им управиться.
Фрекен схватила свои перчатки на столе и завертела ими тоже. Лицо ее слегка посинело и осунулось. Во взгляде, устремленном на инспектора, чувствовалась растерянность.
Они не попросили бы ее об этом, — сказал он, — им и в голову не пришло бы. Но как раз, когда уже все было полно, прибыла еще небольшая партия, между прочим, один священник со своими двумя сыновьями. Они мерзли и просили комнату с печью.
— Да, — сказала фрекен. — Да, да, — сказала она и покачала головой. Она не была несговорчивой, она сдалась. Не следовало, в самом деле, чтобы ктонибудь мерз.
— Не правда ли! — подтвердил и инспектор в свою очередь. И ведь ей, в случае чего, нужно было только пойти туда, где было тепло и сидеть там, например, в салоне. Впрочем, и перемена была лишь на короткое время, обещал инспектор и сердечно поблагодарил фрекен. Затем он показал ей новую комнату.
Ободренный своей удачей, инспектор направился дальше и отыскал Самоубийцу.
Тот сидел на большой веранде, вместе с Антоном Моссом, человеком с сыпью, и они болтали. Инспектору приходилось поигрывать в карты с этими двумя приятелями, и поэтому он мог позволить себе некоторую развязность. Он пришел с печальной вестью, сказал он шутливо. Но, заметив, что Самоубийца был совсем не в духе, он переменил тон и спросил, не имеют ли господа чегонибудь против того, чтобы оказать ему и всему заведению большую услугу?
Оба приятеля воззрились на него.
— Не согласятся ли они переменить комнаты на короткое время?
— То есть как? Почему это?
Получив объяснение, Самоубийца наотрез отказался выказать предупредительность. Ему даже и в голову этого не приходило. Видали ли вы такие выдумки и нахальство! Мосс попросил более подробных разъяснений, и на этот раз инспектор выволок на сцену трех учительниц. Они приехали после обеда, когда все уже было заполнено, и что делать с ними? Подумайте, три молодые, красивые дамы. Они приехали через горы, промерзли бедняжки, и проголодались. Они так умоляли о двух комнатах с печами.
— Так, значит, было предположение перевести меня в комнату без печки? — спросил Самоубийца побелевшими губами.
— Лишь на короткое время, может быть, только на день, кто-нибудь наверное скоро уедет. Сюда вот, например, приехал священник со своими сыновьями. Они, наверное, уедут через неделю.
Самоубийца пришел в ярость. Ну разве можно поступать так? Разве он попал в разбойничий притон? Дерзость-то какая, нахальство! — О, этот Самоубийца! Он казался просто молодым человеком, который от чистого сердца радовался тому, что существует на свете.
— Нет, не задирайте так носа, господин инспектор! — сказал он. — Не заноситесь так высоко, землицы лучше придерживайтесь!
— Ну, полно! — ответил инспектор, добродушно улыбаясь.
— Это неслыханно! — настаивал Самоубийца. Курорт, санатория, которые хотят заморозить его досиня и сделать его непохожим на человека!
Мосс также рассмеялся над раздражением Самоубийцы и над курьезным подбором его выражений.
— Моя комната к вашим услугам! — сказал он инспектору.
— Да, не правда ли! — возопил Самоубийца. — О, мне стыдно за вас. Вы какая-то вошь бескостная! Слушайте, слушайте, господин инспектор, его комната к вашим услугам! Ну, а для сыпи-то его будет полезна холодная, как ледник, комната?
— Я, во всяком случае, на печке не лежу, — возразил Мосс.
— Ну да, то-то вы так и выглядите, это может быть от мороза у вас и сделалось-то. На печке-то и я не лежу, конечно. Но если завтра или послезавтра наступят холода?
— Ха-ха-ха!
— Да, ха-ха-ха! — передразнил Самоубийца. — Тьфу, черт! Эти бабы умеют говорить вещи, заставляющие мужчин опускать глаза. Хохотать во все горло, разве это ответ? Вы — баба.
— Пусть дамы займут мою комнату, — повторил Мосс. Инспектор поблагодарил и ушел.
Молчание.
— Нет, забыть этого не могу! — разразился Самоубийца. — Я должен ждать, пока какой-то там священник и его щенки уедут, чтобы получить обратно свою комнату! Не вашу комнату, не комнату этого священника, а свою собственную комнату!
— Вы забываете этих трех учительниц.
— Ну, и что же?
— Подумайте, три молодые, красивые дамы на краю гибели. Разве вы не кавалер и не рыцарь?
— Нет! — кричит Самоубийца.
— Ха-ха-ха! Да я не к тому. Вы по чести достойны комнаты с печью, но эта санаторская администрация не понимает этого. Они даже не расчухали, что вы ведь, собственно, приехали сюда для того, чтобы лишить себя жизни.