Последняя граница
Шрифт:
– Продолжайте, продолжайте. – Рейнольдс все еще крепко держал руку девушки в своей, но оба об этом забыли. – А после этого?..
– Потом пришел грузовой пароход и перевез его на Колыму. Никто не возвращается с Колымских гор, но Янчи вернулся. – В голосе девушки появился страх, когда она говорила то, о чем наверняка много думала. – Это было худшее время в его жизни. Он никогда не рассказывал, что там происходило. Но уверена, что на свете есть и еще кто-то живой, знающий о случившемся. Я только знаю, что порой он просыпается ночью с посеревшим лицом и повторяет: «давай... давай...» и «быстрей... быстрей...». Это что-то связанное с санками... он и сегодня не может слышать звук колокольчика на санях. Вы видели, что на руках у него нет пальцев. Пальцы – излюбленное место, за которое привязывали узников к аэросаням. Это прием НКВД или ОГПУ,
Он покачал в темноте головой, и, казалось, Юлия почувствовала это движение.
– Волки, мистер Рейнольдс. Голодные сумасшедшие волки. Охранники ловили их в капканы, запирали, морили голодом и бросали в яму человека и волка. У человека были только руки. У Янчи были только его руки. Поэтому все его тело и руки покрыты сплошными шрамами.
– Это немыслимо... это невозможно... – тихо и глухо шептал Рейнольдс, словно пытаясь убедить себя в том, что все происходило, как хочет он, а не как было на самом деле.
– В горах Колымы все возможно. Это еще не самое худшее. Это ерунда по сравнению с тем, что потом случилось там с ним. Какие-то ужасные, чудовищные, жестокие вещи, о которых он мне никогда не рассказывал.
– А его ладони? Следы распятия на его ладонях?..
– Это не следы распятия. Картинка из Библии неверна. Невозможно распять человека, вбивая гвозди в ладони рук... Янчи сделал что-то немыслимое. Не знаю что. Поэтому они отвезли его в тайгу, в дикий лес. В середине зимы сняли с него всю одежду, прибили его к двум деревьям, росшим рядом, и бросили одного. Они знали, что понадобится лишь несколько минут, чтобы ужасный холод или волки... Он бежал, Бог знает как, но он бежал. Нашел свою одежду там, где ее бросили, и ушел с Колымских гор. Вот тогда все ногти и все последние фаланги пальцев были им потеряны. И на ногах он тоже потерял все пальцы... Вы видели, как он ходит?
– Да. – Рейнольдс вспомнил странно-напряженную походку, подумал о лице Янчи, о доброте его и бесконечном милосердии и попытался совместить это выражение лица с теми поистине нечеловеческими испытаниями, какие пришлось перенести старику. Но слишком велик был контраст. Его воображение отказывалось совместить подобное. – Я бы не поверил, Юлия, если бы мне рассказали такое о любом человеке, пережить так много... Его невозможно уничтожить!
– Я тоже так думаю... Ему потребовалось четыре месяца, чтобы добраться до Транссибирской магистрали в месте пересечения дороги с рекой Леной. Совершенно обезумев, он остановил поезд. Долго находился в беспамятстве, но в конце концов поправился и вернулся на Украину. Это было в 1941 году. Он пошел в армию и через год стал майором. Янчи оказался в армии по той же причине, по какой и большинство украинцев: они все ждали подходящего "случая, чтобы повернуть свои штыки против Красной Армии. Случай представился после нападения Германии... – Девушка долго молчала, потом спокойно продолжила: – Мы теперь знаем, но тогда не знали, что русские говорили всему миру. Они говорили о длительной кровавой битве на Днепре, о выжженной земле, об отчаянной обороне Киева. Ложь, ложь, все ложь! И до сих пор в мире еще не знают правды. – (Он почувствовал, как смягчился ее голос.) – Украинцы принимали немцев с распростертыми объятиями. Им оказали самый замечательный прием, какой когда-либо оказывался армии. Им приносили еду и вино. Украсили улицы. Засыпали солдат ударных частей цветами. Украинские полки, украинские дивизии массами переходили на сторону немцев. Янчи говорил, что в истории не случалось никогда ничего подобного. Вскоре у немцев была армия в миллион русских, которые сражались под немецким командованием. Под командованием советского генерала Андрея Власова. Янчи был в этой армии. Он дослужился до звания генерал-майора и был одним из ближайших помощников Власова. Он сражался вместе с этой армией до тех пор, пока немцы вновь не отступили к его родной Виннице в 1943 году. – Юлия умолкла, долго молчала, потом опять заговорила. – Янчи изменился именно после Винницы. Он поклялся, что никогда снова не будет сражаться, он поклялся, что никогда снова не будет убивать. И он сдержал свое обещание. Вплоть до сегодняшнего дня.
– Винница?.. – полюбопытствовал
– Вы... вы никогда не слышали о Виннице?..
– Никогда.
– Господь милостивый, – прошептала она, – я думала, что весь мир слышал о Виннице.
– Извините, не слышал. Что там случилось?
– Не спрашивайте меня, не спрашивайте меня! – (Рейнольдс услышал протяжный нервный вздох.) – Кого-нибудь другого спросите. Не спрашивайте меня, пожалуйста! Не спрашивайте меня...
– Хорошо, хорошо, – торопливо и удивленно сказал Рейнольдс. Он почувствовал, как девушка вздрагивает от безмолвных рыданий, и неловко потрепал ее по плечу. – Оставим. Это не важно.
– Спасибо, – сдавленно сказала она. – Это почти все, мистер Рейнольдс. Янчи отправился навестить свой старый дом в Виннице. Русские поджидали его там. Им долго пришлось сидеть в засаде... Его поставили командовать украинским полком, состоявшим из задержанных дезертиров. Им вручили устаревшее оружие и не дали никакой военной формы, заставили пойти в безумную атаку на немцев. Это случилось с десятками тысяч украинцев. Он был захвачен в плен немцами. Он бросил оружие и перешел на их сторону. Его узнали. Остаток войны он провел с генералом Власовым. После войны Украинская освободительная армия разделилась на несколько групп. Некоторые из них, верьте этому или не верьте, все еще существуют. Именно тогда он встретил Графа. С тех пор они больше не расставались.
– Он действительно поляк, верно? Я имею в виду Графа.
– Да. Именно там, в Польше, они и встретились.
– Вы знаете, кем Граф является на самом деле?
Он скорее представил, чем увидел, как она в темноте отрицательно покачала головой:
– Янчи знает. Один Янчи. Мне известно только, что после отца это самый замечательный человек, каких я только знала. И между ними существует какая-то странная связь. Думаю, потому, что у обоих руки слишком обагрены кровью и ни один из них вот уже сколько лет никого не убивал. Они преданные своему делу люди, мистер Рейнольдс.
– Он в самом деле граф?
– В самом деле, насколько мне известно. Он владел большими угодьями. Озерами, лесами, огромными пастбищами в местечке, носящем название Аугустов, рядом с границами восточной Пруссии и Литвы. Вернее, там, где когда-то были границы. Граф воевал с немцами в 1939 году, затем ушел в подполье. Немцы долго его не могли поймать, а потом все же схватили. Они решили, что будет очень забавно, если заставить польского аристократа зарабатывать на жизнь каторжным трудом. Знаете, что это за труд, мистер Рейнольдс? Это уборка тысяч трупов из Варшавского гетто после того, как с гетто покончили танки. Граф вместе с группой других заключенных убил своих охранников и присоединился к польской армии Сопротивления генерала Бура. Вы помните, что произошло. Маршал Рокоссовский остановил свои русские армии под Варшавой и позволил немцам и польскому Сопротивлению сражаться до смерти в канализации Варшавы.
– Помню, люди говорили, что это была одна из самых жестоких битв войны. Конечно, поляков всех уничтожили...
– Почти всех... остатки, и среди них был Граф, отправили в газовые камеры Аушвица. Но германские охранники позволили почти всем сбежать. Никто не знает почему. Но перед тем немцы заклеймили пленников. У Графа номер выжжен под мышкой. – Она поежилась. – Это ужасно.
– И тогда он встретил вашего отца?
– Да. Они оба были в армии генерала Власова, но не оставались там долго. Бессмысленные бесконечные убийства довели обоих почти до безумия. Банды, которые раньше маскировались под русских, останавливали польские поезда, садились в них, заставляли пассажиров выходить и расстреливали всех, у кого были членские билеты коммунистической партии. А ведь многие из ехавших не имели иного выбора, как держать при себе эти партбилеты, если они сами и их семьи хотели выжить. Поэтому уцелевшие ушли в Чехословакию и присоединились к словацким партизанам в Верхних Татрах.
– Я слышал об этих людях даже в Англии, – подтвердил Рейнольдс. – Это были самые свирепые и наиболее независимые бойцы Центральной Европы.
– Думаю, Янчи и Граф согласятся с этим, – сказала Юлия с жаром, – но они и из Чехословакии очень скоро ушли. На самом деле словаки не были заинтересованы воевать за что-то. Они воевали просто ради того, чтобы воевать. Когда им все надоело, они начали воевать между собой. Поэтому Янчи и Граф перебрались в Венгрию. Они здесь уже более семи лет и большую их часть прожили не в Будапеште.