Последняя Империя
Шрифт:
К сожалению, американские таможенники плохо знали лучшего российского престидижитатора Марка Спирина, цирковая фамилия Марк Спирс. За фокус с доставкой пакетика героина в сумочку Андре Конти он получил сто тысяч долларов. Еще через две недели «независимые» журналисты раскопали, что у трех членов гаагского трибунала на счетах в Швейцарском банке лежат кругленькие суммы, якобы полученные от одного боснийца, военного преступника, оправданного в прошлом году высоким судом. Все эти счета были чистой липой, совместным трудом СВР и ФАПСИ. Скандал получился громким, два из трех членов суда взяли самоотвод, лишь третий упрямо продолжал доказывать свою невиновность.
Пострадала и промышленность
Прошло полгода с тех пор, как Мирошкин впервые увидел мир через изящные, фигурные решетки голландской тюрьмы. И впрямь ее трудно было сравнивать с русской зоной, тем более с Бутыркой. Камеры на двоих, телевизор, холодильник, раз в неделю один междугородний звонок, к тому же великолепный, лучше чем в академии, спортзал с тренажерами. В соседи к полковнику посадили одного украинца лет тридцати, нелегально приехавшего на заработки и в первый же день укравшего что-то по мелочи в попавшемся ему на пути супермаркете.
— Вот дурень! — корил он себя день и ночь. — Но я же не знал, що у них там везде телебаченье натыкано! Вот дурень!
Признаться, как раз сосед и стал самой большой головной болью для Мирошкина. Его непрерывные стенания и редкий по ничтожности интеллект доводили полковника до белого каления.
— Нет, Микола, если б ты знал, как ты мне надоел! Я бы лучше с каким-нибудь эскимосом сидел, чем с тобой, — сказал он как-то своему сокамернику, и в ответ услышал мутный поток ругани, с обычными обвинениями "поганых москалей" во всех бедах, в том числе и в том, что Микола оказался в голландской тюряге.
— И в чем же это мы виноваты? — возмутился Юрий.
— Ежели бы не ваш треклятый Ельцин, я бы теперь рубил плоты у себя на Карпатах и ни в каких Голландиях не бувал.
— Да ты, брат, никак, жалеешь, что Союз распался?!
— Да нехай он сдохнет ваш Союз вместе со всеми вами, коцапами погаными!
После этих слов Микола обиженно отвернулся лицом к стенке и наконец-то затих.
Между тем адвокаты Мирошкина подали в суд апелляцию на пересмотр дела. Несмотря на все усилия дипломатов и спецслужб, нидерландская Фемида упорно отказывалась признать свою неправоту, и единственно, чего добились защитники, это рассмотрения кассационной жалобы в местном суде.
В тот день их вывезли из тюрьмы вдвоем, Мирошкина и здоровущего негра, которого в тюрьме все звали просто Джорджем. Джордж сидел за вооруженное ограбление продуктовой лавки, но недавно открылось, что сей подвиг был не единственным в его бурной жизни. За месяц до этого ограбили Национальный голландский банк в Антверпене. Дело было шумное, нахальство налетчиков не имело границ — они напали на инкассаторскую машину, остановившуюся у ворот банка. При ограблении оказалось много стрельбы и трупов, три налетчика взяли триста тысяч долларов и нагло ушли от преследовавшей их полиции. Чудом выживший шофер инкассаторской машины опознал в скромном любителе «зелени» стрелявшего в него бандита.
Все попытки следователей расколоть Джорджа и узнать, кто были его подельники и где деньги, ни к чему не привели.
Заседание суда должно было состояться в десять часов утра, но сначала у тюремного фургона спустило колесо, а потом какой-то шутник позвонил и предупредил, что в здании заложена бомба. Лишь в час дня вызвали в зал заседаний Джорджа. «Отстрелялся» тот быстро и вернулся в комнату ожидания, прибавив к своим трем годам еще семь. Негра это мало огорчило, он с неизменной ухмылкой засунул в рот сразу три подушечки «Стиморола» и весело крикнул вслед уходящему Мирошкину:
— Давай, полковник, топай к этим засранцам. Сейчас тебе еще срок накинут! Два пожизненных заключения!
Мирошкин нервничал. Он не знал, можно ли надеяться ему на этот суд. Надеяться хотелось, но так не хотелось потом разочаровываться!
Увы, трехчасовое разбирательство кончилось ничем. Суд отказался принимать на себя функции, отменяющие решение Международного трибунала в Гааге, хотя Юрию понравилось, как очень точно и аргументированно вела дело женщина-адвокат.
"Молодец, хотя и баба, — думал Юрий, рассматривая ее. — Только что же они тут все косметикой не пользуются? Такая страшная!"
Когда Мирошкина с Джорджем вывели из здания суда, уже стемнело. Зимние сумерки в теплой Голландии мало отличаются от похожего времени суток где-нибудь на юге России: сырой ветер приморья, серое, без звезд, небо. Через полчаса фургон свернул на второстепенную дорогу, ведущую к тюрьме. Вот здесь их и догнал большой черный джип японского производства. Он сразу пошел на обгон, но потом притормозил и пошел на одном уровне с тюремной машиной. У задней дверцы медленно опустилось боковое стекло, и опешивший водитель увидел направленный в его сторону противотанковый гранатомет.
Зеленый остроносый головастик гранаты более чем неприятно поразил шофера сначала в переносном смысле, потом и в прямом. Взрыв разнес кабину, и неуправляемая машина съехала с дороги и врезалась в дерево. А со стороны остановившегося «Паджеро» уже бежали люди с автоматами. Один из них, открыв дверцу кабины, на всякий случай полоснул очередью по бесчувственным телам водителя и охранника, а остальные занялись фургоном. Быстро замазав замочную скважину пластитом, они отбежали в сторону, а когда прогоревший шнур вызвал небольшой, но резкий взрыв, вернулись и начали рвать на себя бронированные двери. К этому времени все вольные и невольные пассажиры фургона чувствовали себя так, словно их по голове долбанули кувалдой. Несмотря на это, оба охранника схватились за оружие. Один из них успел пару раз выстрелить из пистолета, но ответная пуля, попав в грудь, тут же отбросила его к самой решетке. Второму же тюремщику не пришлось и стрелять. Из-за той же самой решетки протянулись две громадные черные руки и, с виду мягко и нежно, опустились на горло голландцу. Тот как-то сразу захрипел, и, выпустив оружие, бросил все силы на то, чтобы разжать чудовищный капкан. Когда двое в черных масках запрыгнули в фургон, охранник уже бился в конвульсиях. На то чтобы открыть решетку и вывести заключенных, ушла минута, еще столько же — на погрузку всех действующих лиц в подъехавший джип. После этого «Паджеро» резко сорвался с места и растворился в концентрированной серости зимней ночи.
Мирошкина вывезли из Голландии и провезли через пол-Европы в фургоне с тюльпанами. На родину он попал лишь через две недели, через Австрию и Румынию. Визажисты от ФСБ ловко перекрасили его черные волосы в рыжий цвет, с помощью контактных линз изменили цвет глаз, а два комка ваты за щеками придали Юрию вид добродушного немецкого бюргера.
Гораздо больше проблем доставил «освободителям» Джордж. Его так же пришлось снабдить новыми документами и купить билет до родного Суринама. Но он все же помог: именно на подельников Джорджа по ограблению банка свалили похищение заключенных. Эту версию усиленно пытались внедрить причастные к побегу Мирошкина спецслужбы. Через три недели в одном из каналов Амстердама выловили труп, сразу объявленный представителями прессы бывшим русским полковником, ведь на нем был тот самый тюремный костюм. Над телом бедолаги хорошо потрудились местные крабы, так что идентификация его оказалась весьма затруднена.