Последняя индульгенция. «Магнолия» в весеннюю метель. Ничего не случилось
Шрифт:
«Пожалуйста, ищи… Не мне, а тебе с посудомойками работать…»
«Я поговорю с нашими ребятами… Может, у кого–то родственница или соседка захочет… Работа выгодная, особенно для тех, у кого дети маленькие — днем сама дома, вечером — муж.»
«Слушай, мне тут недавно звонили… Ты его тоже знаешь… Спрашивал, нет ли подходящего места для девчонки… У меня где–то записан телефон, я тебе сейчас дам…» — Рауса рылся в куче бумаг, ища записку с номером телефона.
«А почему бы и не девчонка? Пусть поработает — там видно будет. Больше нигде таких денег не получит. А сестрам вместе тут никак нельзя: всю кровь из нас высосут. Вдвоем они тут так раскомандуются!..»
Люда вытирала посуду насухо, ставила на полку, ненадолго включала агрегат и снова выключала, потому что при непрерывном движении конвейера она не успевала справляться с делом, да и не было в том особой необходимости. Ималда предложила ей свою помощь, но Люда отвергла, сказав, что тут, на ее месте, и так очень тесно — будут только мешать друг другу. Злость ее, казалось, немного утихла, хотя вряд ли Люда простила, что деньги пришлось отдать чуть ли не из своего кармана.
Оставшись без дела, Ималда оперлась на стойку и принялась наблюдать за снующими туда–сюда официантами. Просто смотреть приятно, с каким мастерством сервируют они столы, точно раскладывая ножи и вилки, расставляя сверкающие рюмки — все, что на столах, ни проверять, ни переставлять уже не требуется.
Сейчас ярко светят люстры, но с приходом посетителей включат только небольшие настольные лампочки и в зале наступит приятный интимный полумрак.
— Найди Леопольда и попроси у него полотенец! — приказала Люда. В полотенцах не было нужды, просто Люда не могла стерпеть, что Ималда стоит без дела.
Девушка обрадовалась возможности хоть на несколько минут избавиться от Люды.
Проходя через раздевалку, Ималда решила пересчитать деньги. В конверте лежало восемьдесят четыре рубля. Отлично! Новую куртку она покупать уже не станет — скоро будет совсем тепло. Она купит… Во всяком случае, что–нибудь красивое и модное…
Сначала она хотела положить деньги в шкафчик, но передумала… Вдруг с ними что–нибудь случится! Даже мысленно она не могла произнести слово «украдут», но, глянув по сторонам, сунула конверт за лифчик.
Ималда всех подряд спрашивала, не видал ли кто Леопольда, но вечно спешащие официанты, толком ничего не могли сказать. Да, Леопольд где–то здесь, кто–то только что видел его в большом зале, кто–то заметил, как он спускался по лестнице, кому–то говорил, что пойдет еще к Раусе, а самонадеянный бармен Зигфрид с наружностью благородного рыцаря, но всегда говоривший о женщинах сальности, к великой потехе других официантов громко ответил:
— Леопольда нет, но если тебе уж так приспичило — могу я!
— Мне нужны полотенца… — Ималда не сразу поняла двусмысленность. Тогда Зигфрид заорал во всю глотку:
— Не беда, полотенца для такого дела мы тоже раздобудем!
Потом весь вечер он пересказывал свою шутку на разные лады.
Еще раз обойдя зал, вестибюль, кухню и раздевалки, Ималда спустилась в кондитерский цех, где раньше еще не бывала.
За дверьми, обитыми жестью, и небольшим коридорчиком начиналось большое помещение. Тут все были заняты делом: кто смешивал что–то в большой, кто — в маленькой посудине, и лишь парень в высоком кондитерском колпаке склонился над столом под лампами дневного света. Парень разукрашивал торты, стоявшие тесными рядами: осторожно выдавливал из брезентового мешочка крем — он мягко тек из наконечника ровной струйкой. Издали струйка напоминала бесконечную макаронину. А чтобы макаронина ложилась на торте разными замысловатыми завитушками, парень «помогал» всем корпусом — видно, в таком деле одной силы рук и ловкости недостаточно. Ималда стояла в сторонке, не решаясь расспросами о Леопольде прервать занятие кондитера.
Вдоль стен выстроились стеллажи с неглубокими ящиками. В них пирожные и булочки — поблескивают шоколадные спинки эклеров, в белых безе искрятся кристаллики сахара, лежат сплюснутые яблочные пирожные, будто на них нечаянно что–то упало, а бисквитные пирожные украшены высокими «прическами» из разноцветного крема. Такие всегда покупала мама, когда Ималда заканчивала в школе очередную четверть и получала табель.
— Привет, фея, откуда ты взялась? — Обратился парень к Ималде. Нельзя было понять, говорит он серьезно или смеется, но слова звучали дружелюбно, словно они оба — давние знакомые.
— Сверху.
— Как тебя зовут? Меня — Мартыньш.
— Ималда.
— Открой рот, закрой глаза.
Ималде самой показалось странным, что, не раздумывая ни минуты, она послушалась: парень чем–то располагал к себе — такой не способен обидеть.
— А ну высунь язык! Еще!
Ималда ощутила во рту что–то тающее, сладкое. Пахло ванилью. Мартыньш угостил ее оставшимся кремом.
— Если тебе, малыш, захочется пирожного, приходи ко мне в гости.
— Я ищу Леопольда.
— Он только что был тут. Постой, я пойду посмотрю, ты все равно не найдешь.
Отсюда из окна был виден замкнутый двор «Седьмого неба». Рабочий катил по нему тележку с двумя огромными алюминиевыми кастрюлями, доверху наполненными то ли винегретом, то ли другим овощным салатом. Рядом с кондитерским мясной цех, а за ним — цех по обработке овощей и приготовлению салатов, обслуживающий все рестораны и бары гостиницы, а также магазин кулинарии «Илга». Туда и катил рабочий тележку с огромными кастрюлями.
«Вот соберусь с духом и зайду в магазин. Завтра же, по дороге на работу. Только бы собраться с духом! Я должна это сделать!»
Вернулся Мартыньш и развел руками:
— Твой Леопольд испарился через другой выход. Побежал на центральный склад подписывать счета. Почему ты такая мрачная? Выше нос!
— Извините, что…
— Кончай! Пирожное хочешь?
— Спасибо, нет. До свидания!
— Будь здорова, фея! Good bye! Gr"uen Sie zu Hause! [2]
Ималда вышла на лестницу. Остановилась, оперлась на перила.
«Вот соберусь с духом и зайду в «Илгу»! Завтра же, перед работой!»
2
До свидания! (англ.) Передайте привет домашним! (нем.)
«По образу жизни, повадкам и привычкам, а также по местам обитания обе крысы столь сходныя, что если мы беремся описывать одну, то подразумеваем также жизнь ея сестры. Если упомянем, что пасюк более селится в нижних этажах домов, особенно в сырых подвалах, подворотнях, в сточных канавах, вдоль речнаго берега, а черная крыса предпочитает верхние этажи зданий, чердаки, хлебные амбары, то тем уже и отметим их главныя отличительныя свойства. Как один, так и другой вид этих паразитов встречается в уголках человеческих жилищ, везде, где только может добыть себе пищу, от погреба до чердака, от роскошнаго салона до отхожаго места, от дворца до лачуги. Крысы селятся одинаково охотно как в самых грязных местах, так и в тех, которые становятся грязными только от их пребывания. Оне живут в конюшне, в овине, на дворе, в саду, на берегах рек, каналов и морей, в водосточных трубах больших городов и проч.; впрочем черная или домашняя крыса менее пасюка удаляется от человеческаго жилья. Обладая как физическими, так и моральными свойствами, необходимыми для того, чтобы постоянно надоедать человеку и мучить его, крысы, без устали выполняют эту задачу и причиняют ему постоянный вред. От них не защитит ни забор, ни стена, ни замок на дверях. Где нет пути — крыса прокладывает его, прогрызая толстыя дубовыя половицы и даже толстыя стены. Чтобы защитить от них дом, надо выводить капитальныя стены с большой глубины и замазывать твердым цементом все промежутки между камнями; не худо также из предосторожности проложить стены слоем битаго стекла. Горе тому дому, в стене котораго расшатается хотя один камень! Мерзкия твари пронюхают это и употребят все силы, чтобы пробраться в запрещенный рай».