Последняя индульгенция. «Магнолия» в весеннюю метель. Ничего не случилось
Шрифт:
– Может быть, красавец? – сказал Кубулис. – Теперь их по волосам и не отличить.
– Может быть. И все же скорей красавица. Это можно установить по структуре волос. Да и вряд ли мужчина в такой момент станет расчесывать волосы. Это скорее женская привычка.
– Это смотря какой мужчина. – Подойдя Розниекс с любопытством оглядел пучок волос, который Ваболе, ухватив пинцетом, держал под лупой. – У шофера Уступса, Например, прелестная подружка, так что он причесывается поминутно, я это заметил. Волосы у него темные, длинные и вьются. Пуце тоже брюнет, и Виктор Зиедкалнс, бывший муж погибшей – тоже, насколько я знаю. Когда схватим виновного, экспертиза определит, его ли это волосы.
– Давно уже не слышал от вас столь очевидных истин, – съехидничал майор Ваболе. – Остается лишь обождать, пока мы его схватим. Однако внимания заслуживает и другое обстоятельство, а именно: здесь находился – или находилась – некурящий. Ни одного окурка или спички.
– Так выходит, – согласился Розниекс. – Курильщик, вырвавшись из опасной зоны, непременно закурил бы.
– Женщина – не обязательно, – возразил Кубулис. – Действия женщин в подобных ситуациях не всегда совпадают с требованиями логики, и это заставляет нас порой ошибаться в выводах.
«Похоже, что машина простояла здесь несколько часов. Преступник или преступники, если их было несколько, тоже, наверное, оставались тут, – размышлял Розниекс, остановившись посреди поляны. – Что бы я делал на их месте? Вряд ли оставался бы все время около машины. Надо ведь было приготовиться к тому, чтобы своевременно скрыться, если машину найдут, и не оставить в кабине никаких следов. Было сыро, промозгло. Где лучше укрыться: в кабине или в чаще леса?»
– Осмотрим лес вокруг поляны, – предложил он, – и дорогу, по которой машина въехала сюда.
– Ладно, – согласился Ваболе устало. – Только не думайте, что в ту собачью погоду кто–нибудь вылезал из кабины.
В лесу было тихо, воздух неподвижен, как перед грозой. Лишь под шагами людей шелестели сухие листья, похрустывал валежник. Словно заядлые грибники, всматривались они в каждую кочку, листок, кустик, стебелек…
XXI
Розниекс проснулся поздно. Приоткрыв один глаз, покосился в ту сторону, где следовало быть Инте. Подушка смята, одеяло отброшено, и место рядом с ним успело уже остыть.
Валдис сел, потянулся, огляделся. В комнате было прибрано. В полуоткрытое окно вливался свежий воздух, пахнувший осенними листьями. Приличная погода. А еще ночью, когда он возвращался домой, в городе была такая сырость и грязь, словно на него бросили мокрую тряпку.
Из кухни донеслись детские голоса.
– Имант, перестань шалить, ешь быстрее! – урезонивала детей Инта. – Не то получишь шлепки!
– Нашлепай его, мам, нашлепай! – это маленькая Алина. – Он заслужил!
Андрис, как всегда, помалкивал. Наверное, уже справился с завтраком и думал о чем–то своем.
Одна семья, но какие же они все разные!
Валдис вылез из постели, отворил окно до отказа, взял гантели.
– Папа встал, папа встал! – крикнул Имант, и вся компания ворвалась в комнату.
Теперь вместо гантелей служили Имант и Алина – подхватив их каждого одной рукой, Валдис поднял детишек к самому потолку. Андрис, поглядывая на отца, терпеливо ждал своей очереди.
Инта остановилась в дверях. Непослушная прядь волос выбилась из–под платочка, на лице виднелась блаженная улыбка, в глазах – нежность. Когда Валдис опустил детей, она подошла и прижалась к нему.
– Сегодня мы тебя на работу не пустим. Хватит. Всю субботу до поздней ночи работал. Сегодня воскресенье, и это наш день.
– Я и не собираюсь, – сказал Валдис. – Какие же у нас планы?
Инта прищурилась.
– Поход на осеннюю ярмарку. А потом – в кукольный театр.
Малыши запрыгали, захлопали в ладоши. Андрис с чувством превосходства заявил:
– А мне папа книжку купит. Он обещал.
– Купим и книжку, – и, проведя ладонью по волосам сына, Валдис направился в ванную.
Звонок у двери прозвенел коротко и требовательно. Валдис услыхал голос жены:
– Совести у тебя нет! – упрекнула она кого–то. – Чудовище, не человек!
– Я его только на часок похищу, – бодро пообещал Стабиньш.
Улдис приехал? Наверное, прямо со станции. Значит, Привез что–то важное.
– Его я никуда не пущу, а тебя сейчас же спущу с лестницы, – полушутя, полусерьезно пообещала Инта.
Валдис растерся полотенцем и вышел в одних трусах.
– Проходи в комнату, раз уж пожаловал, – сказал он. – Вообще неприлично врываться в чужой дом в воскресенье. – Он усмехнулся. – Ну что с тобой поделаешь…
– А мы? – упавшим голосом спросила Инта.
– Одевай детей, пусть погуляют во дворе, а нам с Улдисом дай чего–нибудь поесть. За завтраком наскоро поговорим. У него, наверное, и маковой росинки во рту не было.
– Совершенно! – согласился Улдис и, не дожидаясь особого приглашения, уселся за стол. – Но сначала расскажи, как выкручивался твой Уступе. Наверное, признался под конец? Да и куда ему, бедняге, было деваться. Значит, завтра сможем доложить, что преступление раскрыто, – и Стабиньш радостно потер руки.
– И оставить дело мне, чтобы я возился с ним в одиночку. Так, что ли? Нет, браток. Твоя светлая мечта еще не исполнилась. Говорить о раскрытии пока что рано.
– Почему рано? – пожал плечами Стабиньш. – Ты просто пессимист. Вот заключение экспертизы. – Он вынул из портфеля несколько сколотых вместе голубых листков. – Вчера получили. И тут ясно сказано, что на машине обнаружены именно волосы погибшей, группа крови тоже совпадает. Да еще краска, отпечатки протекторов… Целая куча железных доказательств. Кстати, и масло, обнаруженное на месте столкновения, по консистенции соответствует маслу в машине Уступса. Все один к одному, как в банке.