Последняя кантата
Шрифт:
Париж, наши дни
— Ты слишком много работаешь, дорогая. Ты измождена. К тому же с головой закопалась в книгах и совсем забросила свой септет. Твое первое сочинение рискует никогда не увидеть свет!
Паскаль и правда был обеспокоен состоянием Летисии. Дело принимало серьезный оборот, и это ему не нравилось, он считал, что Летисия слишком рискует.
— Знаю, Паскаль, но не беспокойся за мой септет. Я не вкладываю много души в эту проклятую фугу. Просто абсолютно необходимо раскрыть ее секрет. Я должна сделать это ради Пьера и Мориса, и, может быть, это единственный способ остановить этих монстров. Кто в списке следующая жертва?
— Если я правильно понял,
В комнате повисло томительное молчание. Сидя рядом с Летисией на диване, Паскаль обнял ее за плечи.
— Я считаю, что, попросив работать над «Музыкальным приношением», Беранже поставил тебя в очень сложное положение. И он это понимает, потому и приказал охранять тебя. Если кто-то хочет любой ценой помешать раскрытию этого секрета, то совершенно очевидно, что лучшая защита состоит не в том, чтобы искать, а в том, чтобы заставить поверить, будто ты отказалась от этого. Я боюсь за тебя, любовь моя…
Летисия улыбнулась и поцеловала его.
Зазвенел колокольчик у входной двери.
— Должно быть, это Жиль, — сказала Летисия, — я попросила его прийти.
Она встала, чтобы пойти открыть, а Паскаль демонстративно вздохнул и, когда комиссар вошел в гостиную, поздоровался с ним с мрачным видом. А Летисия сияла. Она села за пианино и с гордостью объявила:
— Вы будете довольны мной, Жиль. Я обнаружила нечто неожиданное в королевской фуге. Я еще не знаю, что она скрывает, но заметила, что тема прошла через века, словно заворожив поколения композиторов. Начну с того, что напомню вам подлинную версию.
Она проиграла вступительную часть первого ричеркара «Приношения». Жиль сел напротив Паскаля и, казалось, погрузился в музыку.
— А теперь послушайте начало «Фантазии до-минор» Моцарта.
Она сыграла. Первые ноты, такие характерные, были те же самые, в том же ритме, потом Моцарт отдалился от начальной темы.
— Несмотря на сложность вариаций, — сказала Летисия, — первые ноты четко определяют тему «Фантазии», и Моцарт возвращается к ним время от времени, особенно в последней части.
Она помолчала и повернулась к Жилю.
— Что вы об этом думаете?
— Ничего. Часто бывает, что композиторы в чем-то копируют один другого. Моцарт заимствовал также у Гайдна, а Бетховен — у них обоих…
— Да, конечно, — сказала Летисия, откидывая со лба прядь. — Но у Моцарта именно это заимствование не может быть безобидным. Вспомните, Фридрих Второй дал эту тему Баху, а что связывает Фридриха и Вольфганга Моцарта?
— Они оба были франкмасонами, — дал ответ Паскаль, немного раздраженный разговором, из которого он был исключен.
— Да, — согласилась Летисия. — И не забывайте о тональности двух частей: до-минор, то есть с тремя бемолями при ключе. Три бемоля, как и три диеза, характеризуют масонские произведения: впрочем, это есть и в тональности ут-минор, когда он позднее сочинит свою «Масонскую траурную музыку». [122]
— Но Бах, — возразил Паскаль, — не был масоном.
— Верно. Тем не менее, не желая преуменьшать его заслуги, отметим, что по крайней мере начало темы было написано Фридрихом Вторым. Вот послушайте это удивительное свидетельство! — добавила Летисия, хватая книгу, лежащую на пианино.
122
Кёхель, N9 477. — Примеч. авт.
— Надо бы сначала определить, что в самой теме принадлежит Баху и что — Фридриху Второму, — высказал свое мнение Жиль.
— Да, да… — сказала Летисия, листая книгу. — А, вот!
123
Кауниц, Венцель Антон (1711–1794) — австрийский государственный канцлер.
124
Бах, Вильгельм Фридеман (1710–1784) — сын И. С. Баха, композитор и органист, так называемый «галльский» Бах (жил в Галле).
— А что же тогда сделал Бах?
— По мнению большинства специалистов, он переработал тему и придал ей широту. И весьма возможно, что только пять первых нот, очень отличающихся от остального, были Фридриха и что Иоганн Себастьян переработал вторую часть темы, более сложную. Но главное…
Летисия заколебалась, опустила голову и помрачнела.
— Но главное? — спросил Паскаль.
— Главное… кто — Бах или король, кто из них допустил… ошибку? — произнесла наконец Летисия.
Ее собеседники молчали. Летисия осторожно положила правую руку на клавиши и сыграла две ноты: ля-бемоль и си октавой ниже. А затем четвертую и пятую ноты темы. Не глядя на своих озадаченных собеседников, она пояснила:
— Это интервал уменьшенной септимы. Исключительно редкий для середины восемнадцатого века. Во всяком случае, он никогда не фигурирует в мелодиях, только иногда в оркестровом сопровождении, и еще он практически неразличим ухом.
— Таким образом вы объясняете заключение компьютера Пьера Фарана: «Ошибка Баха»? — с беспокойством спросил Жиль.
— Да, вне всякого сомнения. Никто об этом не задумался, потому что эта тема слишком привычна нам, но в базе данных компьютера не было в памяти никакого примера интервала уменьшенной септимы для мелодии того периода, и я просила это уточнить. Пьер запрограммировал машине фугу середины восемнадцатого века. Для компьютера это квадратура круга…
— И что ты заключаешь из этого, Летисия? — заинтересованно спросил Паскаль.
— Есть только два возможных объяснения. Если тема Фридриха действительно слишком бедна, Бах, бывший в то время на вершине своего искусства, отважно пренебрег ею и создал себе трудности в разработке. Так, к примеру, Галилей, солидаризируясь с Коперником, решительно заявил, что Солнце не вращается вокруг Земли, а все происходит наоборот, — сказала она с заговорщицкой улыбкой, обращенной к Паскалю.
— Е pur si muove! [125] — добавил Паскаль, посылая ей ответную улыбку.
125
А все-таки вертится! (ит.)