Последняя капля терпения
Шрифт:
Масудов нервно сжимал и разжимал кулаки, будто в руках у него были два невидимых эспандера.
– Отсюда есть другой выход?
– Для чего он мне?
– Так будет меньше проблем и для вас, и для нас, – подсказал Андрей. – Не думаю, что вы водите девочек табунами через парадный вход – с улицы. В вашем положении это неудобно – дискредитация официального представительства и официального представителя. Полагаю, где-то найдется неприметная дверка, через которую они наведываются с территории «Мосфильма». В кинематографе задействовано много красивых и на многое готовых женщин.
«Шейх» вынужденно улыбнулся:
– Вы мои гости. И я просто
– Кто бы сомневался.
Дверца нашлась за особняком. Ключи официальный представитель наследного принца носил в кармане белого балахона. Замок оказался слегка разболтанным – видно, пользовались им часто. Араб выпустил гостей, виновато улыбнулся и тут же закрыл дверцу.
Протоптанной тропинкой Ахмед Ходжа и Ларин вышли к старому яблоневому саду. За деревьями виднелись расположенные на зеленых лужайках съемочные площадки. На одной рабочие разбирали декорации, на другой – возводили. Шум большого города сюда почти не долетал.
– А я-то все думал, зачем кинематографистам такой высокий забор? – произнес Андрей, пытаясь осмотреться на огромной территории «Мосфильма».
Это была целая империя в центре столицы – края не видать.
– Они не дураки. – Масудов показал через плечо, явно имея в виду преследователей. – Не станут же они торчать под дверью представительства до бесконечности.
– И я бы на их месте уже искал нас здесь, – Ларин указал на землю, принадлежащую «Мосфильму», – только тут такие просторы, что и за день не обойдешь. Иголке легко затеряться в стогу сена.
– Вот только жаль, что мы пока ни на шаг не продвинулись к цели, – сказал Ахмед Ходжа.
– И я понимаю, что, убегая, не победишь.
– У нашего народа есть похожая пословица, – усмехнулся Масудов и провел ладонью по седой бороде.
– Итак, переходим к активным действиям. Кажется, у меня появился план. Если не сработали ваши связи, должны сработать мои.
Ларин, широко шагая, заспешил к видневшейся на пригорке съемочной площадке. Там готовились к съемкам. Декорации впечатляли – ренессансная аркада затененной галереи, перед которой росли в кадках пальмы. Группа готовилась к съемкам. На операторский кран устанавливали камеру. Актеры, уже облаченные в костюмы времен итальянского Возрождения, стояли в сторонке.
Первой на пути Ларина попалась прекрасная дама в платье века так шестнадцатого. Она, скучая, курила тонкую сигарету, между затяжками держа ее на отлете, чтобы пепел не прожег ее наряд, изготовленный из современной синтетики.
– Вы не подскажете, где сейчас снимает режиссер Аркадий Глобинов? – буднично поинтересовался Андрей.
Дама задумалась:
– Глобинов... Глобинов... этот вздорный старик уже всех достал. Он что, и с вами не расплатился?
– Что-то вроде этого. Так где мне его найти?
– Их кабинеты, если только они снова не переехали, в третьем павильонном корпусе, – дама с сигаретой говорила так, словно Ларин представлял себе, где расположен тот самый третий корпус, – на втором этаже. Съемочная группа фильма «Волчья стая».
– «Третий» – это туда? – Андрей показал рукой на одну из серых громад, видневшихся невдалеке.
– Нет, это «пятый бис». А третий – вот же он, – дамочка указала направление сигаретой и сразу же потеряла к Ларину половину уважения: настоящий кинематографист должен ориентироваться в пространстве «Мосфильма» даже с закрытыми глазами.
– Спасибо.
Съемочная площадка, павильоны, коридоры любой киностудии, даже самой небольшой, – это всегда сумасшедший дом и кажущаяся бестолковщина. А тут было «чрево» самой огромной студии страны. Навстречу Ларину и Масудову сновали девчушки с пачками документов, прохаживались актеры, на ходу разучивая реплики. Вдоль стены вытянулась длиннющая очередь молодых людей, пришедших на кастинг для участия в съемках популярного сериала. В этой пестрой толпе иногда проходили и режиссеры. Их нетрудно было распознать по надменным взглядам, какими они окидывали окружающих. Ведь режиссер – это бог и царь на киностудии. Конечно, если он сейчас в «запуске» – снимает фильм. Тогда все крутится возле него.
Несколько раз Андрея направляли в разные части корпуса. Номерами кабинетов здесь никто не оперировал – ориентировались как в деревне, где все друг друга знают. Называли лишь этаж и табличку фильма на дверях: «Волчья стая». Ларину казалось, что они никогда не доберутся до места.
– Стоп. Кажется, наше путешествие увенчалось временным успехом.
Андрей стал как вкопанный перед дверью, к которой был просто приклеен лист компьютерной распечатки – та самая «Волчья стая».
– А кто он такой, ваш Глобинов? – наконец-то поинтересовался Масудов.
– Так, один знакомый. Как-то раз помог мне. Думаю, поможет и на этот раз. Вы уж, Ахмед Ходжа, не удивляйтесь; если что пойдет не так, говорить буду я, – и Ларин решительно толкнул дверь в кабинет.
Просторная комната наполовину была заставлена письменными столами. Мониторы компьютеров, телефонные аппараты, факс. В воздухе висел густой запах кофе, исходивший от черной кофеварки, в которой звучно булькало. Кофеварка стояла на облезлом старорежимном сейфе. Возле него рядком на стульях сидели посетители, поглядывая на дверь, ведущую из проходной комнаты в следующее помещение. К двери скотчем была приклеена табличка – «Режиссер». На появление Ларина и Масудова практически никто не обратил внимания. Тут привыкли, что сидят на «проходном дворе». Жизнь кипела. Молоденькая девчушка договаривалась с кем-то по телефону насчет аренды квартиры для вызванного из Питера актера, уточняла наличие всевозможных удобств и очень грамотно сбивала цену. Унылый мужчина, сидевший у самого сейфа, кивком указал Андрею на испускавшую пар кофеварку.
– Наливайте себе сами. Тут так принято.
– Глобинов у себя? – решительно поинтересовался Ларин.
– У себя, – не поднимая головы от бумаг, произнесла женщина в возрасте. – Но он занят. Не вы один его ждете.
– У нас назначено, и он нас ждет, – Андрей не стал дожидаться, пока ему возразят.
Жестом поторапливая Масудова, он распахнул дверь и переступил порог. Аркадий Глобинов и в самом деле находился на месте. Он восседал за обширным, как кукурузное поле, столом, заваленным фотографиями кинопроб, папками и странными безделушками – типа старорежимных жестяных коробок из-под монпансье Бабаевской фабрики или елочных игрушек еще довоенных времен. Ближе к окну прямо на столе высились две пары новеньких яловых сапог. Поверх всего этого беспорядка лежали фуражка энкаведиста и дисковый автомат ППШ без затвора. На диване мягкого угла расположилась проходимистого вида баба и, сверяясь с ведомостью, ловко и беззастенчиво раскладывала доллары в стопочки. Деньги брала из прозрачного пакета, где банковские пачки переливались, словно мраморные гуппи в аквариуме.