Последняя комета
Шрифт:
Улетать с земли уже не имело смысла. В наших фильмах-катастрофах, если все другие возможности исчерпаны, мы отправляем ковчег в космос с тысячами специально отобранных людей, которые должны стать продолжателями нашего рода. Действительность не так пафосна. Один известный мультимиллиардер попытался организовать экспедицию на Марс, хотя его деньги и потеряли всякую ценность. Даже если бы ему это удалось, максимум десять человек смогли бы улететь с ним для того, чтобы просто медленно умереть на соседней негостеприимной планете. Но он вряд ли сумел бы найти добровольцев.
Скептики,
Сначала комету назвали комбинацией цифр и букв, но это выглядело слишком казенно для того, что должно было положить конец нашему существованию. Сейчас она имеет имя «Фоксуорт» по фамилии женщины из НАСА, обнаружившей ее. Мне стало интересно, каково это, когда твоим именем назвали то, что должно уничтожить нас всех. Ей точно предстояло войти в историю, если останется хоть один человек, который сможет написать ее.
Но, конечно, именно этим я сейчас и занимаюсь. Теоретически. TellUs – это попытка рассказать о Земле, о том, как мы жили здесь, другим формам жизни. Интересно, как много пользователей этого приложения верят, что кто-то прочитает нашу писанину. Но, по крайней мере, это хоть какое-то занятие. Нам необходимо верить, что кто-то узнает о нашем существовании.
Мое нынешнее творчество прямой дорогой направляется на удаленные спутники, которые сохраняют наши рассказы и переправляют их дальше в космос. Даже когда мы исчезнем, они будут продолжать делать это. По крайней мере, до тех пор пока не выйдут из строя или не столкнутся с космическим мусором или чем-то иным. Пожалуй, они достигнут тебя вопреки всему. Если ты есть где-то. И если у тебя случайно окажется нужное оборудование. И если тебе повезет понять то, что я пишу. И может быть, это даже тебя заинтересует.
Те же самые спутники будут отправлять в космос научные данные о нашей планете и координаты мест, где мы пытаемся сохранить наши шедевры искусства, книги и музыкальные произведения, ДНК-коды животных и людей, банк семян, прежде находившийся на Шпицбергене (в одном из «бункеров Судного дня», явно оказавшемся недостаточно надежным для такой мировой катастрофы). Все будет упаковано в специальные материалы и опущено в шахты, находящиеся далеко от места падения кометы. Никто не знает, сработает ли это, но, похоже, ничего лучшего нам не придумать.
В один прекрасный день ты, пожалуй, сможешь воссоздать человека у себя в лаборатории. Или хотя бы вырастить герань. Эта мысль немного согревает душу, будто делает нашу смерть чуть менее бессмысленной.
Я видела интервью с несколькими людьми, решившими перебраться в шахту Кируны.
Ты знаешь, когда умрешь?
Мы, люди, всегда знали, что это случится с нами однажды, но оставались в неведении относительно даты. Но не сейчас. Сейчас время смерти известно нам почти с точностью до секунды.
Пожалуй, тебе интересно, почему я не паникую. Я боюсь. Пусть это особо и не видно по моей писанине. Но, по-моему, я напугана меньше, чем многие. И хуже всего то (а об этом я не могу рассказать никому, кроме тебя), что я испытываю некое облегчение. Хотя нет, это, пожалуй, неправильное слово. Но и не особенно неверное тоже.
Жарко, слишком жарко, воздух наполнен запахами хлорки, сигаретного дыма, воды и мокрых тел. Крики, смех и плеск эхом отражаются от кафеля, оконных стекол и высокого потолка. Заглушают вырывающуюся из динамиков музыку. Ее явно подбирала Тильда. Это она предложила устроить вечеринку здесь. У нее все еще остались ключи.
Учебный год должен был начаться сегодня. Именно это событие мы и празднуем. Вроде бы должно стоить того. Будь все как обычно, я бы сейчас пошел во второй класс гимназии.
Я смотрю на большие часы, висящие на торцовой стене бассейна, и понимаю, что провел в туалете более часа. Приличный отрезок от времени, учитывая, что его остается все меньше и меньше. Секундная стрелка неумолимо двигается все дальше по циферблату.
Осталось четыре недели и пять дней.
Сущие крохи. Сегодня растаяла наша последняя мизерная надежда. Прощай, жестокий мир.
Я делаю глоток самогонки, у нее отвратительный вкус, черт знает, что туда намешали, но это единственное, чем еще можно разжиться.
Я ищу Тильду среди торчащих из бирюзовой воды голов. Это ее мир. Ее место, ее друзья. Я уже сам больше не знаю, где чувствую себя комфортно. Только одно мне понятно, я не хочу оставаться здесь, но и не могу пойти домой.
Люди вокруг постоянно поскальзываются на мокром полу. Вот-вот произойдет несчастный случай. Это не так трудно предсказать. Хампус делает сальто, прыгая в воду, и ударяется затылком о край бассейна. Когда я сам ныряю мгновение спустя, мне с трудом удается выплыть на поверхность. Руки и ноги повсюду.
Я опустошаю пластиковую бутылку, и кто-то хлопает меня по спине. Али. Он смеется и говорит что-то, но я не могу разобрать.
– Что?
– Я спросил, где ты был?
– Ты видел Тильду?
Мой собственный вопрос даже для меня звучит как непонятный набор звуков.
– Черт с ней сейчас, – кричит Али и бежит дальше в сторону бассейна, группируется, чтобы прыгнуть бомбочкой.
Я, покачиваясь, иду дальше мимо трибун, где много раз сидел и смотрел на Тильду, когда она участвовала в соревнованиях. На них сейчас полно тел. Кто-то спит в одиночку или обнявшись с кем-то. Другие занимаются сексом. На нижнем ряду замотанная в полотенце девица скачет на парне. Я спотыкаюсь о его колено, когда прохожу рядом.