Последняя любовь Самурая
Шрифт:
– Как?
– Очень просто.
– Лучше уйдем отсюда, а эти вещи оставим где-нибудь в холле.
Но он уже поднялся, успев убрать свои трофеи в карман, и направился к музыкантам. Подошел к парню, что был у них за главного, о чем-то пошептался с ним, и тот, повернувшись к микрофону, произнес:
– Эта песня для самой красивой девушки на свете.
Музыка заиграла, а Кирилл стоял, глядя на меня и протягивая ко мне руку, и я поднялась и пошла к нему, чувствуя на себе взгляды присутствующих. Лысый красавец, как его назвал Кирилл, смотрел на меня так пристально, словно пытался на глаз определить мой рост, вес, размер обуви и бюста. А я вдруг поняла, что всеобщее внимание и даже оценивающий взгляд лысого
– Я все вернул.
Признаться, я не могла в такое поверить, я ведь видела, как он шел по проходу, видела… и ничего не заметила.
– Я все вернул, – повторил он, наблюдая недоумение на моем лице. – И ничего не перепутал. У меня отличная память.
– Как тебе это удалось? Я ничего не заметила.
– Я же сказал тебе, я – гений. У меня золотые руки.
Я хотела засмеяться, но что-то остановило меня, уж очень серьезно он это произнес.
– Я думала, ты музыкант.
– Я лучше. Хороших музыкантов много, а таких, как я… – он улыбнулся и сказал: – Рад, что ты больше не сердишься.
– Как я могу сердиться, раз я сама воровка.
– Самая прекрасная в мире, – шепнул он. А я с улыбкой закрыла глаза.
Мы вернулись к столу, и я предложила:
– Если твоего друга здесь нет, а мы уже поужинали, может быть, уйдем отсюда?
– Хорошо, – согласился он.
Мы не стали вызывать такси и побрели по дороге, держась за руки. Он снял пиджак и набросил мне на плечи, потому что от реки дул ветер и было прохладно. А я с удивлением поняла, что меня совсем не волнует то, что он вор, это не имело никакого значения, он мог быть кем угодно, это ничего не меняло, мне было хорошо с ним. Он замедлил шаг, потом совсем остановился, привлек меня к себе и поцеловал. Это был страстный долгий поцелуй, который вызвал в моей душе чувство какой-то неправильности, даже греха, точно целовал меня близкий родственник, брат. Я инстинктивно отстранилась, он отступил назад, выпустил меня из объятий и сказал:
– Извини.
А я схватила его за руку.
– Все дело в том, что я… мы совсем не знаем друг друга.
– Да, – согласился он. – Совсем не знаем.
Мы так и шли до гостиницы пешком, неспешно разговаривая, и опять меня поразила странность этого разговора. Кирилл вроде бы говорил о себе, и вместе с тем я по-прежнему ничего не знала о нем. То есть кое-что все-таки узнала. Например, что он учился в цирковом училище, но потом его бросил, что он был единственным ребенком в семье и рано осиротел, но рассказывал он все это так, словно повторял давно заученный урок, а я подумала, что свою историю он просто придумал, для меня или для себя, кто знает. Я только спросила:
– Кирилл – твое настоящее имя?
– Нет, – помедлив, покачал он головой. – Но оно мне нравится.
В гостиницу мы вернулись, когда уже занимался рассвет, и простились в холле. Я поднялась в номер и долго сидела у окна, теперь я была уверена, что встреча с Кириллом изменит мою судьбу, возможно, она будет трудной, даже несчастливой, но я готова была ее принять.
Утром мы встретились за завтраком, а потом отправились на набережную. Он нес мой мольберт и весело болтал о пустяках. Было солнечно, но после вчерашнего дождя на асфальте еще блестели лужи. Я шлепала по ним, чувствуя себя маленькой девчонкой, которой хочется озорничать. День прошел незаметно, а вечером мы вновь отправились в «Альбатрос». И опять, как накануне, сначала зашли в игорный зал, побродили между столов, я сделала ставки и вновь выиграла.
– Твой друг и сегодня не пришел? – вздохнув, спросила я.
– Нет. Надо иметь терпение. – Кирилл улыбнулся
– Надеюсь, он все-таки появится, мне так хочется его увидеть.
– Увидишь.
– Как выглядит твой человек-легенда? – полюбопытствовала я.
– Ты его узнаешь сразу. Не заметить его невозможно, он ведь герой, а герои изменяют мир. И люди чувствуют, как что-то вокруг начинает меняться, все приходит в движение. Мир без героя – кривое зеркало, и только когда он появляется, действительность обретает свои истинные формы.
– А вдруг я не почувствую, вдруг мне это не дано?
– Ты-то точно почувствуешь, – засмеялся он. – Ты не любишь кривых зеркал.
– Иногда ты говоришь загадками. Я бы предпочла более привычные приметы: рост, цвет волос и глаз.
– Разве это имеет значение? – удивился Кирилл.
Я подумала и пожала плечами:
– Наверное, нет. А имя у него есть?
– У него много имен, и никто не знает настоящего. Может, он и сам его не знает. Когда мы встретились, его звали… неважно, как его звали.
– Почему ты не хочешь сказать, не доверяешь мне?
– Просто это имя не имеет значения, как его рост или цвет глаз. Он мог его придумать, хотя так могла назвать его мать, какая разница?
– Расскажи, как вы познакомились, или это тоже тайна?
– Вовсе нет. Мы встретились здесь, в «Альбатросе», это было довольно давно. Вон за той дверью есть комната, там иногда собираются те, для кого карты не просто развлечение. Карточная игра тоже искусство.
– Я поняла, что там встречаются серьезные игроки. Так?
– Настоящие мастера. И я хотел обыграть всех. Мне нужны были деньги. Огромные. Я должен был выиграть во что бы то ни стало. От этого зависела жизнь близкого мне человека. Я готов был на все и очень надеялся на свои руки. Они ведь у меня золотые, – усмехнулся он.
– Ты жульничал?
– Еще как. Мы играли всю ночь и в конце концов остались вдвоем, он и я. Я безбожно плутовал и чувствовал: он это понял, давно понял, но даже вида не показал, даже не усмехнулся ни разу, а я боялся поднять на него глаза, мне было стыдно, понимаешь? Я не должен был мухлевать, с ним не должен, с другими – сколько угодно, но не с ним. Но у меня не было выбора, и я ненавидел себя за то, что я паршивый шулер в его глазах. Я был уверен, что выиграю. Но выиграл он, несмотря на всю мою гениальность. В конце концов побеждает тот, кто играет честно, этот главный урок я и усвоил тогда. Он выиграл, а я понял, что ни черта не стою. Я был шулером и проиграл все. И уважение к себе, и жизнь человека, которого любил. И когда я сидел и тупо пялился в стол, он сказал мне: «Я знаю, почему ты это сделал, парень. Мне не нужны эти деньги, возьми их». Я не мог ответить, не мог поверить. Я догнал его, когда он садился в машину, и обещал умереть за него. А он ответил, что моя жизнь ему тоже не нужна. А еще сказал: шулерам бьют морду, и это правильно. Он-то никогда шулером не был, никогда, ни в чем.
– И что было дальше? – спросила я.
– Дальше? – удивился Кирилл, точно очнувшись. – Дальше я пытался вернуть ему долг. Много раз пытался.
– А он?
– Ему это было не нужно.
– Но ведь вы стали друзьями?
– Это он для меня друг. А я для него… – Кирилл пожал плечами.
– Теперь твой друг в беде и ты снова хочешь отдать ему долг?
– Я попытаюсь, только не уверен, что он примет мою помощь. Но я надеюсь.
Мы пробыли в казино еще полчаса. Делая ставку, я заметила вчерашнего лысого красавца, он сидел за соседним столом, сосредоточенно хмурясь. Короткие толстые пальцы нервно подрагивали. Он выиграл и сгреб фишки, меня поразил этот жест, точнее, выражение его глаз – самодовольство, с каким он смотрел на других, и я подумала, что более скверного типа мне встречать еще не доводилось. Лысый поднялся и пошел прочь, а я спросила Кирилла: