Последняя милость

Пенни Луиза

Гамаш почувствовал аромат жаркого еще до того, как зашел в двери. Boeuf bourguignon [44] , говяжье филе с грибами, крохотными жемчужными луковичками и бургундским вином. Перед уходом из управления, он позвонил Рене-Мари и предупредил, что уже едет домой. Она попросила по дороге заехать в местную булочную за свежим багетом. И вот теперь он сражался с дверью, обремененный коробкой с вещдоками, сумкой и драгоценным багетом. Ему очень не хотелось сломать длинный хлеб, хотя это произошло

бы далеко не в первый раз.

44

Boeuf bourguignon— говядина по-бургундски.

— Это Санта-Клаус?

— Non, Madame Gamache, d'esol'e [45] . Это всего лишь булочник.

— Надеюсь, булочник принес багет?

Рене-Мари вышла из кухни, вытирая руки полотенцем. При виде мужа на ее лице расцвела теплая улыбка. Она ничего не могла с собой поделать. Он выглядел ужасно забавно, когда в огромном коричневом пальто, сжимая в обеих руках коробку, пытался протиснуться в дверь с объемистой кожаной сумкой на плече и зажатым под мышкой длинным батоном, хрустящая корочка которого терлась о его щеку.

45

К сожалению, нет, мадам.

— Боюсь, что разочаровал вас, мадам, — улыбнулся он в ответ.

— Ну, что вы, мсье, багет просто замечательный, — Рене-Мари осторожно вытащила батон, и Гамаш наконец-то смог наклониться и поставить коробку.

— Voila.Как хорошо оказаться дома, — он нежно обнял и поцеловал жену. Даже сквозь толстую ткань пальто он чувствовал ее мягкое тело. Со времени их первой встречи оба изрядно прибавили в весе, и теперь ни один из них ни за что бы не влез в свой свадебный наряд. Но все эти годы они росли не только вширь, и Гамаш считал, что оно того стоило. Жизнь, которая означает всесторонний рост, вполне его устраивала.

Рене-Мари крепко прижалась к мужу, чувствуя, как свитер становится влажным от соприкосновения с намокшим от снега пальто. Но она решила, что оно того стоило. Небольшой физический дискомфорт был мелочью по сравнению с внутренним комфортом, который она при этом ощущала.

Приняв душ и переодевшись в чистую водолазку и твидовый пиджак, Гамаш присоединился к жене, чтобы перед ужином выпить у камина бокал вина. После предпраздничных хлопот и многолюдных рождественских застолий это был их первый спокойный вечер за последние пару недель.

— Может быть, поужинаем здесь? — спросил он.

— Замечательная идея.

Гамаш начал расставлять складные столики перед их креслами, пока Рене-Мари принесла boeuf bourguignonс яичной лапшой и корзинку с нарезанным багетом.

— Какая странная пара, — сказала Рене-Мари после того, как он закончил пересказывать ей события минувшего дня. — Я не понимаю, почему Сиси и Ричард Лайон не развелись. И даже не понимаю, почему они вообще поженились.

— Я тоже. Ричард Лайон производит впечатление крайне апатичного и неуверенного в себе человека, хотя, возможно, отчасти это напускное. Как бы там ни было,

жизнь с таким человеком не может не раздражать, если только ты не отличаешься ангельским терпением и непритязательностью, но, судя по отзывам, Сиси де Пуатье не обладала ни одним из этих качеств. Ты никогда не слыхала о ней?

— Нет. Но, возможно, ее знают в английской общине.

— Думаю, она пользовалась популярностью только в собственном воображении. Лайон дал мне вот это, — Гамаш потянулся к сумке, которая стояла рядом с креслом и достал оттуда «Обретите покой».

— Издана на средства автора, — сказала Рене-Мари, внимательно изучив обложку. — Лайон и его дочь видели, как это произошло?

Гамаш отрицательно покачал головой и подцепил на вилку сочный кусок жаркого.

— Они были на трибунах. Лайон ни о чем не догадывался, пока не заметил, что все смотрят в том направлении, где сидела Сиси. Потом люди начали вставать с мест, а Габри подошел к нему и сказал, что произошел несчастный случай.

Он вдруг понял, что говорит о Габри так, как будто Рене-Мари была с ним знакома. Хотя, похоже, она чувствовала то же самое.

— А их дочь? Кажется, ты говорил, что ее зовут Кри? Кому пришло в голову назвать ребенка Кри? Представляю, как она из-за этого страдает. Несчастный ребенок.

— Гораздо более несчастный, чем ты думаешь. Она явно нездорова. Во-первых, она совершенно апатична, как будто постоянно находится в ступоре. А во-вторых, она просто необъятных размеров. В ней не меньше двадцати пяти-тридцати килограммов лишнего веса, и это в двенадцать или тринадцать лет. Лайон не смог точно вспомнить, сколько лет его дочери.

— Толстый человек необязательно несчастен, Арман. По крайней мере, я надеюсь, что это не так.

— Ты права. Но дело не только в этом. У меня возникло ощущение, что у нее полностью нарушена связь с внешним миром. И еще одна деталь. Когда Лайон описывал события, произошедшие после убийства, он говорил о лежащей на снегу Сиси, о том, как спасатели пытались привести ее в чувство, но не мог сказать, где находилась в это время его дочь.

— Ты хочешь сказать, что он не пытался ее разыскать? — Вилка Рене-Мари застыла на полдороге ко рту. От изумления она совсем забыла о еде.

Гамаш кивнул.

— Какой гнусный человек! — сказала Рене-Мари.

Старшему инспектору было трудно не согласиться с женой, и он пытался понять, почему ему так не хочется этого делать.

Возможно, признай он этот факт, все было бы слишком просто. Возможно, он не хотел, чтобы разгадка этого преступления оказалась столь тривиальной — униженный и отвергнутый муж-рогоносец убивает свою эгоистичную жену. Возможно, такое решение было слишком простым для великого Армана Гамаша.

— Это все твое самолюбие, — сказала Рене-Мари, как будто прочитав его мысли.

— Что именно?

— То, что ты не соглашаешься со мной по поводу Лайона. Ты знаешь, что, вероятно, именно он убил ее. Ты знаешь, что у них наверняка были нездоровые отношения. В нормальной семье жена не станет так обращаться с мужем, а муж не станет этого терпеть. В нормальной семье дети не замыкаются в себе до такой степени, что практически исчезают. Ведь, насколько я поняла из твоих слов, никто даже не заметил, была девочка там или нет.

— Она была там. Она ехала вместе с Сиси и остальными в грузовике. Но ты права.