Последняя милость
Шрифт:
Новая жизнь Саула Петрова началась менее получаса назад, а ему уже приходилось изворачиваться и врать. Тем не менее Саулу почему-то казалось, что этот большой, спокойный человек способен его понять. Усадив Гамаша и его спутников в кресла, он сел сам и приготовился к исповеди. Это было необходимо, если он действительно хотел начать жизнь с чистого листа. Он был готов расплакаться от нахлынувшего на него чувства глубокой благодарности к этому инспектору из Сюртэ, который пришел выслушать его. Саул получил ортодоксальное католическое воспитание, но, подобно большинству своих сверстников, отвергал и церковь, и священников, и вообще все, связанное
— Я должен вам кое-что рассказать… — начал он.
Гамаш не произнес ни слова. Петров посмотрел в его добрые задумчивые глаза, и внезапно весь окружающий мир перестал существовать. Остались только они вдвоем.
— Мы с Сиси были любовниками. Уже почти год. Я не уверен, но думаю, что ее муж об этом знал. Боюсь, мы не особенно скрывали наши отношения.
— Когда вы в последний раз были вместе? — спросил Бювуар.
— Утром того дня, когда она погибла, — Саул с трудом заставил себя отвести взгляд от Гамаша и перевести его на напряженного молодого человека, сидящего в соседнем кресле. — Она приехала ко мне, и мы занимались сексом. Наша связь была чисто физической. Между нами никогда не было настоящей близости. Она была совершенно равнодушна ко мне, а я к ней.
Это признание далось ему нелегко, и, сделав его, Саул с облегчением вздохнул.
— Она не говорила вам, почему решила купить дом в деревне? — продолжал расспрашивать его Бювуар.
— В Трех Соснах? Нет. Я сам не раз задавал себе этот вопрос. Сиси никогда ничего не делала без причины. И чаще всего этой причиной были деньги.
— Вы считаете, что она была меркантильной?
— Несомненно. Даже со мной она спала из-за денег. Я не настолько глуп, чтобы считать себя великим любовником. Это была часть оплаты за мою работу. Натурой, так сказать.
Саул говорил и стыдился собственных слов. Он признавался этим людям в том, в чем долгое время не решался признаться даже самому себе. Неужели это правда? Неужели он действительно выставлял Сиси сознательно заниженные счета, потому что она с ним спала?
— Я, конечно, могу ошибаться, но у меня создалось впечатление, что что-то в этом месте очень привлекало Сиси. Причем это были отнюдь не тишина и покой. В этом мире ее волновали только деньги. И престиж.
— Расскажите, что вы делали в тот день, когда она погибла, — сказал Бювуар.
— Я встал около семи, растопил камин, поставил кофейник и стал ждать Сиси. Я знал, что она обязательно приедет, и она действительно приехала около восьми. Мы почти не разговаривали. Правда, я поинтересовался, как прошел рождественский вечер, но она лишь пожала плечами. Мне всегда было очень жаль ее дочь. Не приведи Господь иметь такую мать. Как бы там ни было, она провела у меня около часа и уехала. Мы договорились встретиться на благотворительном завтраке в Легион-холле.
— Когда она решила поехать туда?
— Простите?
— Ну, она заранее планировала поехать на этот завтрак или, может быть, приняла решение в последнюю минуту?
— A-а, нет. Это была запланированная поездка. Когда я сообщил ей о завтраке, оказалось, что она все знает. Она уже была на аналогичном мероприятии в прошлом году, сразу после покупки дома, и теперь хотела, чтобы я сделал ее фотографии в окружении «местного населения». Это ее слова, не мои. Поэтому я тоже отправился в Легион-холл и отснял пару кассет. Потом мы перешли на озеро. Холод был ужасный. Даже камера замерзла, и мне пришлось на некоторое время засунуть ее под пальто, чтобы отогреть. Я ходил вокруг Сиси, пытаясь найти наиболее удачный ракурс. Она была не особенно фотогенична, поэтому освещение имело очень большое значение. Кроме того, желательно было ввести в композицию еще какой-то интересный объект, чтобы не акцентировать излишнее внимание на фигуре Сиси. Старая дама рядом с ней была просто потрясающей. Выразительное волевое лицо. А один ее взгляд чего стоил! — Петров невольно рассмеялся, вспоминая, что Кей смотрела на Сиси, как солдат на вошь. — Она все время одергивала Сиси, требуя, чтобы та сидела спокойно. И вы знаете, на моей памяти она была первым человеком, которого Сиси послушала. Я бы тоже послушал. Вид у старушки был довольно устрашающий. Как бы там ни было, Сиси сидела спокойно. Почти. Это значительно облегчало мою работу.
— А почему Кей Томпсон пришлось требовать, чтобы Сиси сидела спокойно? — поинтересовался Гамаш.
— Понимаете, она была очень нервозной. Не могла усидеть на месте. Постоянно вскакивала, чтобы поправить картину, подвинуть пепельницу, переставить лампу. Она постоянно стремилась упорядочить все вокруг по собственному усмотрению. Думаю, что и во время игры она все время беспокойно ерзала на стуле, и это действовало на нервы ее соседке. По крайней мере, вид у нее был такой, как будто она готова была убить Сиси.
Гамаш понимал, что последняя фраза была не более чем образным выражением, и Саул произнес ее без всякой задней мысли.
— Сегодня из лаборатории прислали ваши проявленные пленки и фотографии.
Бювуар подошел к столу и выложил на него серию снимков. Последние минуты жизни Сиси и героические попытки жителей Трех Сосен ее спасти.
— Вы не замечаете ничего странного? — поинтересовался он.
Петров склонился над фотографиями. Примерно через минуту он выпрямился и отрицательно покачал головой.
— Нет. Насколько я помню, именно так все и выглядело со стороны.
— А вам не кажется, что здесь кое-чего не хватает? Например, целой серии фотографий, на которых должен был быть запечатлен момент убийства? — Бювуар повысил голос. В отличие от Гамаша, который мог спокойно сидеть и часами болтать с подозреваемыми в надежде, что они чем-то выдадут себя, инспектор предпочитал тактику нападения.
— Наверное, как раз тогда у меня замерзла камера, и мне пришлось ее отогревать, — сказал Петров. Он смотрел на лежащие на столе фотографии и старался полностью сосредоточиться на них. Это помогало ему не впасть в панику. От страха он мог нагрубить инспектору или, еще того хуже, снова проникнуться жалостью к себе — состояние, которое за время знакомства с Сиси стало для него привычным.
— Надо же, как неудачно! — Бювуар демонстративно повел носом. — Вам не кажется, что в этой комнате пахнет преступлением? Нет? Странно, учитывая, что вы только что сожгли пленку, на которой было сфотографировано убийство Сиси.
— Зачем мне было это делать? То есть я хочу сказать, что если бы у меня действительно была такая пленка, то это бы служило неопровержимым доказательством того, что я не убивал Сиси.
Логика фотографа охладила пыл Бювуара.
— Уверяю вас, я отдал все пленки, которые отснял в тот день.