Последняя надежда. Шпионская сага. Книга 1
Шрифт:
Едва дождавшись увольнения, я отправился в Европу за Мариной. К тому времени она уже оправилась от операции и очень спокойно отнеслась к переменам в своей внешности, чем очень меня озадачила. Едва ли не первая фраза, с которой меня встретила Марина, тоже казалась странноватой:
– Ну вот, милый. Как видишь, теперь я даже лучше, чем была. По крайней мере, ни еврейских, ни армянских корней с ходу не разглядишь. Теперь по субботам сможем танцевать в ночном клубе…
Немного помолчав, она добавила все тем же шутливым тоном:
– Главное – чтобы тебе нравилось. Чтобы ты узнавал меня, и вообще…
Я не дал ей договорить, крепко обняв.
Весь день она была оживлена, постоянно улыбалась, болтала без умолку
– Что с тобой? Тебе больно?
– Нет. Ничего у меня не болит. Просто я подумала, что теперь нам нельзя иметь детей – они не будут похожи на нас! Их лица будут похожи на наши прежние, а не сегодняшние. Как будто чужие…
Господи! Только это? Есть еще сотни причин, куда более серьезных, не позволяющих нам никаких детей. Но говорить ей об этом сейчас я не имел права. Мне только и оставалось, что обнять ее, прижать к себе и долго-долго шептать на ухо какие-то слова, успокаивать ее, укачивать, пока она не заснула в моих объятиях.
Из Швейцарии мы уехали в тот же день. Ближайшие месяцы я решил переждать в Голландии, где Марине нужно было закончить учебу, а меня ждало задание по обезвреживанию Зусмана. Как начать операцию, я уже придумал, и Рафи меня поддержал. Я решил сказать Кузнецову, что я – полицейский, и после обезвреживания криминальной группировки, в которую внедрился, должен скрываться. После таких дел, особенно по окончании суда, мне опасно оставаться в Израиле, к тому же меня раскрыли, да еще и на Марину вышли. Вот почему мы сбежали из страны и поменяли ей внешность.
Я понимал, что со временем «папаша» догадается, что я собой представляю. Думаю, таких, как я, он должен чувствовать, что называется, кожей. Уж лучше мне «раскрыться», чем вызывать его подозрение. К тому же я еще смогу пожаловаться, что в страну вернуться не могу, да еще и остался не у дел.
Я рассчитывал на то, что Зусману необходим верный помощник. А тут я, да еще почти что родственник, да еще со всеми необходимыми данными! Прямо-таки идеальный кандидат для вербовки! Рафи идею поддержал с энтузиазмом и легенду мою документировал. Так что проверку я пройду без труда. А в том, что «папаша» захочет меня к чему-то привлечь, я не сомневался еще при нашей первой встрече. Ближайший месяц обещал стать счастливым, если это слово уместно в моей ситуации. Я решил не раздражать высшие силы и не торопить, а тем более не провоцировать события.
Примерно через пару недель, договорившись с Рафи, я позвонил «папаше» и сообщил, что хотел бы встретиться с ним. Он довольно легко согласился, и мы решили увидеться через неделю в Вене.
Глава 21
Вена. Отель «Европа»
26 апреля 2003 года, 12:00
Кузнецов-Зусман вошел в лобби как всегда энергичный, элегантный, импозантный. Вот он теперь каков – любимец красивых женщин, любитель вкусной еды, ценитель прекрасных вин, привыкший к обеспеченной жизни. Ах, как же мне хотелось сказать ему: «Здравствуй, Шило! Вот мы и встретились с тобой. Давно я за тобой гоняюсь по свету. Хочешь знать, как я вышел на тебя? Меня камень к тебе послал. То т самый. Посмотри фотографию. Узнаешь покойника? Правильно, это твой соратник по побегу Змей. Убийца и грабитель, как и ты. А теперь посмотри на этот снимок – видишь надрез на коже? А камень? Он у нас числился по делу шпиона Закревского. Было такое старое полудохлое дело. Абсолютный „висяк“, поэтому мне его и отдали. Видимо, очень не любил меня мой начальник. Знал бы он, что это дело мне всю судьбу перевернет… И теперь вот сижу я тут с тобой, вежливо разговариваю и об одном только думаю: как Марину делить будем? Тебе ее не отдам, старый волк».
Но это все – мысли, а сам я между тем вдохновенно излагал Зусману-Шило легенду о том, почему мы с Мариной в ближайшие годы не можем вернуться в Израиль. Рассказал об опыте работы в отделе по раскрытию экономических преступлений в тель-авивской полиции, о том, как мы вели дело против одной мафиозной российско-израильской группировки, занимавшейся отмыванием денег из бывших советских республик.
Согласно легенде, меня послали работать в банк из-за знания русского языка, в качестве специалиста по вкладам граждан из бывшего СССР. Вскоре я начал обслуживать счета человека, на которого мне указали как на советника главаря шайки. Я оказал ему серьезную услугу: предупредил, что контролирующие органы начинают проверять счета нескольких вкладчиков, в том числе и его. Услугу он оценил, хорошо за нее заплатил и предложил параллельно работать еще и на него. Ему был нужен опытный банковский служащий.
Так я начал действовать, как агент под прикрытием. Сотрудничая вплотную с руководством банды, быстро разобрался, откуда у них такие крупные суммы и куда они их отправляют. Не прошло и полугода, как операция по аресту всех членов преступной группировки завершилась. Но не полностью: нескольким ее участникам, включая главаря, удалось скрыться. Мне пришлось выступить на суде. Зная, что мафиози делают с такими, как я, мое начальство решило временно убрать меня из страны. Но в полиции меня начали подозревать в том, что я работал не особенно чисто, сливая служебную информацию тем, кому ее знать не положено. В результате я оказался меж двух огней. С одной стороны, нужно было опасаться мести уцелевших мафиози, с другой – бывших коллег из полиции, решивших свалить на меня свои промахи в провалившейся операции. Я боялся за Марину, поскольку сбежавший главарь знал ее в лицо, и поэтому мы решили уехать за границу и сделать пластическую операцию.
Конечно, я уверил «папашу», что материальных проблем не имею, и вполне могу позволить себе несколько лет провести в тени. Он слушал молча, но я видел, что он готов меня удавить за то, что я втянул его дочь в такой переплет. Затем я рассказал, зная его интерес к подробностям, как мы подкорректировали внешность Марины, как советовались друг с другом и приняли совместное решение. Я показал ему фотографию, сделанную именно для этой цели. Новое лицо дочери ему, похоже, понравилось. Изменения минимальны, но узнать прежнюю Марину было теперь нелегко. Никаких эмоций он, однако, не проявил.
– Хорошо, а что ты умеешь делать?
Я похвастался образованием, полученным в Колумбийском университете Нью-Йорка.
Рассказ, как и было задумано, прозвучал убедительно и, похоже, произвел на «папашу» впечатление. Он заявил, что должен поразмышлять, чтобы найти мне достойное занятие. Какое именно – не сказал, но я и не настаивал. На этом мы расстались, и я уехал в Амстердам.
А тем временем Рафи все сужал и сужал кольцо вокруг моего нового родственника и будущего работодателя. К нему была приставлена группа постоянного наблюдения, весь его гардероб снабдили «маячками», а на окна его франкфуртской квартиры установили специальные сенсоры. Они улавливали не только разговоры, но и любые, даже самые легкие шумы. И тут начались сюрпризы, причем со стороны совершенно неожиданной. Дело было в Марлен.
Она оказалась гражданкой Швейцарии французского происхождения. Ничего подозрительного в ее автобиографии не обнаружилось, все данные подтвердились. Но чудеса техники, улавливающее даже легкое дыхание, поймали также и стук клавиатуры компьютера. По звуку нажатия кнопок определили текст. И – вот ведь диво дивное! – текст оказался оперативной сводкой о передвижениях «папаши» за последнюю неделю и планах на следующую. Сводка была составлена вполне профессионально и зашифрована, но моим коллегам из Моссада потребовалось не более трех часов, чтобы прочитать сообщение.