Последняя ночь на Извилистой реке

Ирвинг Джон Уинслоу

А ведь здание столовой, построенное по требованию повара, было наиболее прочным во всем поселке. Все эти «гостиницы», бары, танцзал, да и сама фабрика — не более чем «спички», которые незаметно сгорят в гигантском пожаре. Кетчуму несколько раз снился этот пожар, и он утверждал, что когда-нибудь его сон сбудется.

Возможно, сейчас Кетчуму тоже что-то снилось на унитазе в квартире Пам. Во всяком случае, так думалось Доминику Бачагалупо, едва поспевавшему за Пам Нормой Шесть. Сейчас они шли мимо бара, где любили собираться франкоканадцы. От него к танцзалу вел грязный переулок, и в том переулке с незапамятных времен торчал паровой тягач «ломбард» 1912 года выпуска. Никто не помнил, когда

его тут бросили. Уже и старый танцзал успел развалиться, и новый построили, а «ломбард» по-прежнему дремал на своей стоянке. Кетчум считал, что этот раритет обитал здесь где-то с середины тридцатых годов, когда бензиновые тягачи начали вытеснять паровые.

Глядя на тягач, Доминик опять подумал о пожаре. Если поселок сгорит, «ломбард» — это все, что останется от Извилистого. А пока что, к немалому удивлению повара, на широком переднем сиденье спали мертвецки пьяные братья Бодетт. Должно быть, их выперли из танцзала, и они избрали себе пристанищем «ломбард».

Заметив братьев, Доминик замедлил свои хромые шаги, однако Пам, тоже увидевшая их, и не подумала останавливаться.

— Идем. Они не замерзнут. Сейчас не так холодно, — сказала Норма Шесть.

Возле соседнего бара несколько человек наблюдали за дракой, которая никак не могла начаться. Эрл Динсмор и один из близняшек Бибов ухлопали все силы на переругивание, и на удары их уже не хватало. А скорее всего, оба были слишком пьяны, чтобы по-настоящему драться. Они размахивали руками, но не желали причинять друг другу вред (хотя бы и намеренный). Второй близнец, то ли от скуки, то ли от стыда за брата, вдруг затеял драку с Чарли Клафом. Проходя мимо них, Пам Норма Шесть сбила с ног Чарли, затем врезала по уху Эрлу Динсмору, оставив близняшек тупо глядеть друг на друга. До Бибов постепенно дошло, что драться тут больше не с кем, если только они не решатся пристать к Пам.

— Да это Стряпун с Нормой Шесть, — заметил Лафлёр по кличке Беспалый.

— Удивительно, что ты сумел нас отличить, — бросила ему Пам, отпихивая с дороги.

Наконец повар и Пам добрались до барачных строений поновее. В этих, с позволения сказать, «гостиницах» жили водители лесовозов и мотористы. По словам Кетчума, любой подрядчик, который строит в северном Нью-Гэмпшире двухэтажный дом с плоской крышей, — полный идиот. Кто-то (а может, ветер) распахнул дверь танцзала, и вслед им понесся страдающий голос Перри Комо [36] , исполняющего «Don't Let the Stars Get in Your Eyes» [37] .

36

Перри Комо (1912–2001) — известный американский певец итальянского происхождения, многократный лауреат премий «Грэмми». Обладал красивым бархатным баритоном.

37

Сентиментальная песня в жанре баллады (примерный перевод названия — «Пусть звезды не светят в твои глаза»). Написана в 1952 г. американским музыкантом и шоуменом Слимом Уиллетом (1919–1966).

Пам схватила повара за рукав и втащила в ближайший подъезд.

— Осторожнее, Стряпун. Предпоследней ступеньки нет, — сообщила она, ведя его к лестнице.

Доминику всегда было трудно подниматься по лестнице. Здесь он и не собирался поспевать за Нормой Шесть. Предпоследняя ступенька действительно отсутствовала. Повар качнулся и, чтобы не упасть, уткнулся в широкую спину Пам. Норма Шесть обернулась, подхватила его под обе руки и перенесла на последнюю ступеньку. Там его нос уперся ей в ключицу.

От Пам исходил какой-то женский запах: духи или что-то вроде этого, но его перебивали мужские запахи Кетчума, въевшиеся в шерстяную фланель.

Музыка из танцзала на втором этаже звучала не тише, а громче. Патти Пейдж [38] вдохновенно спрашивала: «How Much Is That Doggie in the Window?» [39] . «Неудивительно, что теперь там не танцуют», — подумал Доминик.

Норма Шесть плечом распахнула дверь квартиры и втолкнула повара внутрь.

— До чего я ненавижу эту поганую песенку, — сказала она. — Эй, Кетчум!

Ответа не было. К счастью, сквозь закрытую дверь Патти Пейдж было уже не пробиться.

38

Патти Пейдж (р. 1927) — популярная эстрадная певица. Изредка выступает и сейчас.

39

Сентиментальная любовная песенка (примерный перевод названия «Почем этот песик в витрине?»). Написана американским композитором и сценаристом Бобом Мерриллом (1921–1998).

Повар не понимал, где кончается кухня и начинается жилая комната. В пространстве, куда они вошли, разбросанные кастрюли, сковородки и бутылки постепенно сменялись разбросанными предметами женского туалета, устилавшими путь к громадной кровати с измятыми простынями. Единственным источником освещения служил… зеленоватый аквариум. Кто бы мог подумать, что Пам нравятся аквариумные рыбки? Правда, рыбок Доминик не увидел. Возможно, они попрятались среди густых водорослей. А может, Норма Шесть обожала именно водоросли.

Обойти эту гигантскую кровать было непросто даже человеку со здоровыми ногами. Пробираясь к ванной комнате, повар заметил странную деталь. До сих пор он был искренне уверен, что Норма Шесть собиралась в спешке и не стала тратить время на поиски лифчика. Однако он заметил целых три валявшихся лифчика, и, как бы ни торопилась Пам, все они были в пределах досягаемости.

Норма Шесть просунула руку под заимствованную рубашку и почесала грудь. У Доминика не появилось и тени подозрения, что она предлагает себя или пытается с ним флиртовать. Это было бы такой же неожиданностью, как ее недавняя расправа с Чарли Клафом и Эрлом Динсмором. Повар знал: если бы Пам предлагала себя, она бы сделала это прямо и без намеков. Например, потрогала бы себя за грудь или вообще расстегнула рубашку. Наверное, от шерсти, надетой на голое тело, у нее просто зачесалась кожа.

Кетчума они нашли на унитазе. Гипсовая повязка крепко прижимала к бедру книгу в мягком переплете. Его колени были широко расставлены. По воде в унитазе плавали красноватые разводы, словно Кетчум медленно умирал от потери крови.

— У него внутреннее кровотечение! — испуганно воскликнула Норма Шесть.

Но повар сразу догадался: Кетчум уронил в горшок ручку с красными чернилами, которой обводил слова в книге.

— Уходя, я спустила воду, — несколько раз повторила Пам.

Доминик молча закатал рукав, просунул руку между колен Кетчума и вытащил ручку. Затем он спустил воду, ополоснул в раковине руки и злополучную ручку и вытер полотенцем.

Только сейчас повар заметил у Кетчума эрекцию. Доминик всегда так истово надеялся, что судьба убережет его от этого зрелища: должно быть, потому он не сразу и обратил внимание на очевидный факт. Пам заметила очевидный факт намного раньше.

— Ну и зачем это ему здесь? — вопрошала она, просовывая руки Кетчума себе под мышки.