ПОСЛЕДНЯЯ ОБОЙМА
Шрифт:
– Отлично, - радостно воскликнул я и стал запихивать лист плотной глянцевой бумаги в карман. Клерк внимательно
наблюдал за моими действиями. Когда прайс-лист наконец исчез, изрядно помятый и сложенный вчетверо, юноша в белой
сорочке вежливо осведомился:
– А сегодня у вас нет ничего на продажу?
– Нет, я просто хотел узнать цены, - забубнил я, но милиционер уже шел в мою сторону, подчиняясь
– Проводите товарища к выходу, - попросил клерк.
– И то верно, - пробормотал я.
– Пойду, пожалуй...
– Сюда, - жестко сказал милиционер и коснулся меня кончиками пальцев, направляя в нужную сторону. Я повиновался.
– Когда решитесь что-то продавать, милости просим, - напутствовал меня клерк.
– Хорошо!
– на ходу я обернулся и замахал ему рукой как старому доброму знакомому. Клерк чуть улыбнулся уголками
губ.
– А когда у вас обеденный перерыв?
– выкрикнул я от самых дверей, не замедляя при этом своего движения: охранник
по-прежнему касался меня лишь кончиками пальцев, но впечатление было таким, будто меня толкал в спину маневровый
электровоз.
– У нас нет обеденного перерыва, - сказал клерк.
– Что?
– Удивление, застывшее в моих глазах, показалось милиционеру странным, и он поторопился выставить меня за
дверь. Последним, что врезалось мне в память из увиденного в «Европе-Инвест», был объектив видеокамеры, обращенный в
мою сторону.
Будто удав, свесившийся с верхушки дерева, пытался заглянуть мне в зрачки.
Двери захлопнулись, капли дождя застучали по голове и плечам, радуясь новой встрече.
Я не торопился садиться в машину. Я посмотрел на таблички, украшавшие стены здания по обе стороны от дверей.
«Европа-Инвест. Финансово-инвестиционная компания. Часы работы: 9.00 - 19.00. Без перерыва. Без выходных дней».
– Сидоров, - тихо сказал я, хотя не было никакой надежды, что Сидоров меня услышит.
– Тебя крепко дурят. Не знаю, с
кем ты там сдружился, но только этот тип тебя дурит. Беги от него. Бросай это дело. Пока не поздно...
Как и следовало ожидать, Сидоров не отозвался.
А когда я приехал домой, сел в кресло, поставил на колени телефонный аппарат и принялся названивать то в автосервис,
то в сидоровскую квартиру, то в квартиру его
долгие гудки. Или - «его здесь нет». Или - «не знаю, где он может быть».
Я понял, что слова Макса - «он же не навсегда исчез» - могли оказаться слишком оптимистичным прогнозом.
Я отнес телефонный аппарат на кухню. Пил крепкий чай, ел наскоро сделанные бутерброды и смотрел на телефон. А тот
молчал.
Он зазвонил в тот момент, когда я меньше всего этого ожидал.
Глава 8
Это было уже глубокой ночью. Я сидел в кресле, тупо уставившись в экран телевизора. Моя правая ладонь лежала на
телефонном аппарате, словно это могло сделать меня более чувствительным, словно телефонные кабели могли стать моими
нервами, пронизавшими весь Город и напрягшимися сейчас в ожидании Сидорова. Любого знака, любого звука, любого
сигнала с его стороны.
Постепенно я стал проваливаться в дремоту, и кресло будто потеряло твердость деревянного каркаса, позволив мне все
глубже и глубже погрузиться спиной в обивку, скрыться в темной глубокой норе, как в пасти огромного животного,
притаившегося за креслом...
И когда тишину разорвал телефонный звонок, я вздрогнул, словно меня тряхнул электрический разряд, словно я ощутил
кожей приставленный к виску пистолетный ствол, словно почва стала уходить из-под ног. Словно все это произошло
одновременно.
Я вцепился в ребристый кусок пластмассы, будто она была для меня последней соломинкой, а я был утопающим. Я вжал
верхний конец трубки в ухо так, что стало больно. Я вслушивался и вслушивался, но там была лишь густая немая тьма.
Потом по тьме раздался слабый, едва различимый вздох.
– Алло, - негромко произнес я. Почему-то я старался говорить тихо, словно кто-то мог нас подслушивать. Скорее всего я
делал это потому, что вокруг была ночь. В доме напротив все окна были темны, и лишь тусклый круг цвета топленого масла
висел в нескольких метрах от подъезда, венчая бетонную основу фонарного столба.
– Алло, - повторил я. Похоже, никто не хотел со мной разговаривать. Возможно, что и вздох мне почудился.