Последняя обойма
Шрифт:
— Маркитанов, ещё полчаса занятий. Отработай наступление в тройках. Когда закончите, оружие выложить на плацу, сдать под охрану дневальному, и на обед. После обеда — чистка.
— Без вопросов, — Димарик вышел из строя как всегда косолапя, прошёлся туда-сюда, словно выбирая подходящее для руководителя место и, дождавшись, когда командир группы скроется за воротами ПВД, скомандовал:
— К бою!
Привыкшая выполнять приказы группа бросилась на землю. Предохранители щелкнули ещё в воздухе. Остался стоять только сержант Гудин.
— К бою! — для одного Гудина, а потому негромко, повторил Маркитанов.
— Димарик, да ну её в баню, эту подготовку, с самого утра скачем! — лениво отмахнулся сержант. Казалось, что Маркитанов сейчас взорвётся, но нет, на лице контрактника не появилось ни малейших признаков неудовольствия.
— Как хочешь, только я за тебя воевать не стану. И если ты думаешь, что в тылу тебе незачем слишком быстро реагировать на внезапное появление противника, то ты ошибаешься.
— Да иди ты знаешь куда… — И, сдавшись: — А чёрт с тобой, командуй!
— К бою! — взревел Маркитанов. Гудин в длинном прыжке ушел влево за валун, в воздухе снял предохранитель и, изобразив открытие огня, откатился в сторону.
— Тыловая тройка вперёд! — приказал Маркитанов.
— Пошел! — крикнул Гудин, в свою очередь поднимая в атаку пулеметчика своей тройки…
Хан был в бешенстве, последнее время невезение его буквально преследовало. Невезение или же…
— Аслан! — громко позвал он, рассчитывая, что звук голоса, заглушаемый шумом идущего дождя, растает почти тотчас.
— Аслан! — повторил он вновь. И на этот раз в тесную, поставленную на скорую руку днёвку протиснулось мокрое от падающего дождя лицо Мукомаева.
— Ты меня звал?
— Садись! — похоже, это и был ответ. Хан дождался, когда вошедший усядется, и только тогда, понизив голос до шёпота, спросил: — Ты не думал, что последнее время нам слишком часто не везёт или ты так не считаешь?
Аслан мог бы ответить сразу, но не стал торопиться, позволив себе немного помедлить.
— Зачем отрицать очевидное? — его голос был бесстрастен.
— Я опасаюсь, Аслан, того, что среди нас завёлся предатель.
— Нет, — помощник и друг амира отрицательно покачал головой, — дело не в предателе. Дело в русских. Они учатся. Они уже не пойдут туда, где мы никогда не станем устанавливать свои лагерь. Они ищут нас там, где мы и должны быть. Они приобрели опыт… — Снова короткая пауза, и нерешительное: — Но…
Тут Мукомаев понял, что сболтнул лишнее и умолк.
— Аслан, ты что-то хотел добавить? — Хан пристально посмотрел на своего товарища.
— Я? Нет… — желание сказать правду и излишня осторожность боролись в душе этого по-своему честного человека.
— Говори, Аслан, — твердо потребовал амир, заметив колебания в голосе Мукомаева.
Аслан поморщился, словно от внезапно подступившей боли, и опустил глаза.
— Среди твоих воинов идут нехорошие разговоры. Говорят, что ты чем-то прогневил Аллаха, и удача покинула тебя. — Он умолк. И словно оправдываясь: — Так говорят…
— Ты зря боялся, я уже давно знаю об этом, — бросил амир и брови Мукомаева вздернулись вверх.
— Да, да, у меня свои методы! — и Аслан понял, что у Хана хватает собственных наушников. Тогда непонятно для чего он позвал его?
— Только мне сказали, что раздор сеешь ты…
— Я? — было видно, как посерело лицо вздрогнувшего от подобной напраслины Мукомаева. — Я? Да я… — Аслан начал подниматься.
— Сядь! Если бы я верил в подобное, ты бы сейчас здесь не стоял!
— Да, — помощник амира был вынужден согласиться с утверждением Хана. Попадавшие к нему в немилость долго не жили…
— Собственно, я позвал тебя для совета.
Аслан сразу подобрался, готовый выслушать предложение амира, но тот вместо этого лишь пристально посмотрел ему в лицо. Хан не собирался говорить о своих планах, он ждал, что скажет ему он, Аслан Мукомаев. Значит, когда амир сказал, что не верит наветам, он лукавил. Теперь было главным сказать и не ошибиться в сказанном.
— Собери всех своих воинов, — Аслан заметно волновался, но голос его был твёрд и спокоен. — Ты должен показать всём свою силу. Возьми город, районный центр, большое село. Сделай так, чтобы о тебе заговорили все телеканалы мира, и люди снова в тебя поверят, — закончив говорить, Аслан понял, что сделал все правильно. Суровое лицо Хана осветилось улыбкой.
— Я надеялся, что именно это ты и посоветуешь. Посылай людей. Сбор через десять дней у старой Н — кой базы. Теперь ступай и пусть выходят тотчас же…
Не слишком большая площадка, на которой расположились готовящиеся показать свою силу моджахеды, с западной стороны была окружена идущими друг за другом невысокими, но густо поросшими молодыми деревьями буграми, миновать которые представлялось возможным лишь по одной-единственной зигзагообразно петляющей тропе. С южной — её окружали толстые, в полтора обхвата, росшие сплошняком деревья, а уже за их спиной круто поднималось вверх оголовье высокого хребта с раскинувшейся по его верху огромной, старой и давно заброшенной базой. К северу же от лагеря моджахедов площадка сперва обрывалась многометровым рвом, а уже потом за ним начинался лесистый склон, выводивший на широкую, метров до двухсот, хребтину, что через несколько сотен метров подступала к большой, заросшей высокими травами, луговине, с бегущей через неё речкой и проложенной вдоль берега дорогой. Дальше, сразу же за обочиной вырастал невысокий подковообразный гребень — начало очередного хребта, метрах в ста пятидесяти суживающийся в узкую, обрывистую горловину, затем резко раздавшееся в стороны, превращаясь в широкий хребет, и с этого же места уходя к северу начинавший медленно, но неуклонно снижаться, постепенно сбегая на нет. Следуя по нему, уже через три километра можно было выйти на лесную опушку прямо напротив запланированного к захвату селения. Где-то там, у подножия этой самой хребтины располагалось две или три пещеры, заполненные неприкосновенным запасом и надежно минированные. С восточной же стороны идущая через лагерь и петляющая среди деревьев тропинка сперва пересекала вырытые много лет назад и уже поросшие травой разветвлённые окопы, затем, убегая вниз, соприкасалась с оставшейся ещё с мирных времён дорогой, следом ныряла в небольшой ручеёк, через полсотни метров впадающий в узкую каменистую речушку, не обозначенную ни на одной Российской карте. Если идти дальше, следуя едва заметным извивам тропы, то через некоторое время можно было пересечь ещё одну речушку и, поднявшись по крутому подъему, выбраться близ старых могил с огромными надгробными камнями, стоявшими на обочине грунтовой дороги, а уже двигаясь по ней на северо-запад, через полчаса оказаться в родовом селении амира…