Последняя обойма
Шрифт:
— Прижмите их! — прорычал он и, вспоров полог палатки, одним рывком выскочил из столь незащищенного места. Уже подбегая к столпившимся у реки единоверцам, Хамзат услышал, как затарабанил в бесконечно длинной, непрекращающейся очереди пулемёт сидевшего наверху Сабдулаева.
— Пошли, пошли! — вновь по-русски заорал Хан, буквально пинками подталкивая застопорившихся моджахедов. Стоявший рядом с ним Аслан что-то выкрикнул и, пригнувшись, бросился в сторону открытого и доселе простреливавшегося участка. По нему никто не стрелял.
— Чего ждёте? — буквально взревел амир, и ободрённые успехом Аслана Мукомаева его воины побежали вперёд. В середине цепочки отступающие несли раненых, замыкал колонну сам Хан.
— Живее, живее! — торопил он своих воинов.
Они быстро миновали простреливаемый участок и уже вплотную подошли к тянувшимся вверх глиняным ступеням. Хамзат спешил, но кроме постоянного подталкивания своих подчинённых не подавал никаких команд. Он знал, что они бы только отвлекали и заставляли людей нервничать. Да и зачем? Ведь их перемещения были заранее отрепетированы. Все знали, как поступать в той или иной ситуации, помнили свой порядок действий и теперь разыгрывали отступление как хорошо отрежиссированный спектакль. Первыми вверх начали подниматься наиболее сильные и опытные. Именно они должны были занять позиции на хребте и, если потребуется, сдержать и уничтожить преследователей. Вслед за ними моджахеды поднимали раненых. Затем взобрался сам Хан, и последними взбирались воины из тройки Аслана — автоматчик, гранатомётчик и пулеметчик. Снайпера на этот раз у амира с собой не было, Асламбек отпросился к больной матери. Хамзат не возражал, родители — это святое. К тому же в ближайшие дни он не собирался совершать вылазок, хотелось завершить оборудование базы, но не сложилось. Рок определил ему иной путь.
Когда со склона хлестанула первая очередь, и с простреленной трубкой газового поршня смолк пулемёт лежавшего на правом фланге Родионова, а после второй вжался в землю и вынужденно стал отползать назад Краснов, Кузнецов словно очнулся. Его взгляд вновь заскользил по базе, выхватывая всю панораму идущего боя. Засевшие на базе чехи огрызались слабо, больше пытаясь спрятаться и укрыться от летевших по их души пуль. На их несчастье только начинавшая оборудоваться база не имела сколько бы то ни было надёжных земляных укрытий. Правда, отход с неё был уже предусмотрен, но атака разведчиков была столь стремительна, что воспользоваться этим фолом последней надежды не смог пока никто. Теперь же, когда первой тройке ядра оставалось сделать буквально один бросок, чтобы выйти к руслу ручья и окончательно запереть мечущихся по базе духариков, сверху заработал ПК противника. Он бил со склона хребта, точнее со слегка нависавшего над рекой выступа, с расстояния в две сотни метров, находясь в хорошо оборудованной, закрытой со всех сторон позиции. Сидевший рядом с вражеским пулемётчиком автоматчик хотя нет-нет да плевался короткими очередями в сторону распластавшихся внизу разведчиков, но скорее корректировал огонь чем действительно пытался уничтожить кого-либо сам. Ободренные поддержкой, находившиеся на базе бандиты усилили ответную стрельбу и под прикрытием пулемёта начали отходить в сторону русла. А вражеский пулемётчик бил и бил короткими очередями, перенося огонь с одного разведчика на другого.
— Сними его! — крикнул Кузнецов лежавшему в паре шагов снайперу после повторной, но вновь безуспешной попытки попасть в створ пулемётной амбразуры. — Ясиков, сними его!
— Товарищ старший лейтенант, у меня патроны кончились! — растерянно ответил снайпер, прижимаясь к стволу укрывавшего его от пуль дерева.
— Что??? — как можно было расстрелять все боеприпасы за несколько коротких минут боя из СВД, Олег представлял слабо.«…Один выстрел — один труп, — учил он своих снайперов, как некогда учили его. — Не уверен — не стреляй. Я не требую от вас огневой мощи. Любой из вас может сделать за весь бой только один выстрел, но этот выстрел должен угодить в цель». Неужели что-то все же было сделано не так? Или всему виной неопытность? Как-никак для Ясикова это первый бой… А сам? Всё ли правильно делал он сам?
— Связь! — потребовал Кузнецов, удержав себя усилием воли от того, что бы от всей души не врезать прикладом «пулемётного» снайпера.
— Кошкин, связь с «Аферистом», живо!
— На связи, — радист протянул гарнитуру, но старлей отмахнулся от неё как от назойливой мухи.
— Запроси, скоро они там? — Кузнецов даже не посмотрел в сторону вжимавшегося в землю радиста.
— «Альфонс» — «Мавру». Где вы, где вы? Приём.
— Мы на подходе, — чувствовалось, что говоривший бежит, дыхание было тяжёлым и сиплым.
— Командир, они уже рядом, — крикнул Кошкин, пытаясь перекричать грохот выстрелов и разрывы ВОГов.
— Понял! — старший лейтенант всадил несколько пуль в дерево чуть выше приподнявшегося над землёй чеховского лба и, потянувшись к гарнитуре «Акведука», понял — «связи с тройками не будет». Провод оказался оборванным, видимо впопыхах Олег зацепился им за какую-то ветку.
— Ясиков! — крикнул он, не видя иного выхода как отправить посыльного. — Бегом к тыловой тройке, Баринова сюда, бегом, живо! — И что бы уже наверняка подхлестнуть слегка перепуганного бойца: — Сам убью!
Снайпер судорожно сглотнул и, схватив винтовку, петляя, а точнее, вихляясь из стороны в сторону, кинулся в тыл группы.
Одно смертоносное жало калибра семь шестьдесят два ударило в скинутый Димариком рюкзак, с легкостью пробило два лежавших сверху пайка, прошило насквозь многократно сложенную пленку, прошло от пятки до носка скрученный жгут сапог-чулок, продырявив плащ-палатку, наискосок врезалось в грудную разгрузку лежавшего за ним Лисицына, и застряло во втором ряду патронов. Легкий удар-толчок, только чудом не ставший последним в его жизни, радист не заметил, и только ещё несколько свистнувших над головой пуль заставили его попятился назад в поисках надёжного укрытия.
Находившийся в двадцати шагах от командира, Маркитанов едва не угодил под брызнувший по нему свинцовый град. Резко отпрянув, сержант потянул за собой пулемёт и, загремев наполовину опустошенной лентой, перекатился в сторону лежавшего в небольшой ямке Лисицына. Перед глазами мелькнул зелёный цилиндр РПГ-26.
— С граника! — крикнул сержант, с грохотом опуская сошки на твердые корни, оставшиеся от спиленного по самое основание дерева.
— Что? — пытаясь переорать звук загрохотавшего Маркитановкого «Печенега», переспросил ничего не понявший Лисицын.
— С граника! По пулемётчику! Я прикрою! — сержант, прижав приклад к груди, разразился длинной, долго не замолкавшей очередью, стихшей только тогда, когда отлетела последняя гильза. Едва «Печенег» смолк, как по ним, рубя низкорослую ежевику, впиваясь в землю, прошивая стоявшее за спиной тонкое буковое дерево, ударил вражеский пулемётчик. Чтобы не оказаться убитыми, Димарику и лежавшему рядом радисту пришлось буквально врасти в землю.
— С граника! — вновь повторил Маркитанов и, продолжая прижиматься к земле, почти на ощупь стал заряжать оружие.
Когда до слегка перепуганного радиста дошел смысл сказанного, его малость начало трясти. Он хотел было послать сержанта куда подальше, но сидевшая в глубине души гордость не позволила этого сделать. Лисицын ухватил РПГ и только тут сообразил, что никогда в жизни не стрелял из подобного оружия. Отвлекать вновь прильнувшего к пулемёту Димарика было нельзя. Сообразив, радист повернул одноразовую реактивную противотанковую гранату к себе инструкцией и быстро прочёл написанное. Как он и предполагал, ничего сложного в этой шайтан — трубе не было.