Последняя обойма
Шрифт:
Когда «Мавр» уже устанавливал вокруг себя мины, «Аферист» ещё только выбирался к руслу пресловутого ручья. Гордеев был прав: весь левый берег представлял собой сплошные заросли и переплетения будто специально собранного со всего леса валежника. Как ни старались идущие соблюдать тишину, но продраться сквозь сплошную чащобу, не сломав тонкий ствол мелкого сухостоя, не наступив на ветку, было невозможно. Нет-нет, да и раздавался громкий треск сломанного сучка, или до идущего в центре группы Алферова доносилось скрежетание цепляющей по брезентовой горке неудачно отпущенной ветки. Незначительные спуски чередовались с такими же небольшими подъёмами.
— «Командира», — показал знаками боец, идущий впереди Алфёрова. Подумав, Сергей не стал передавать знак дальше, вызывая ротного, так как командиром группы был именно он, а не майор Гордеев, а пригнувшись под низко склонившейся веткой бука, пошёл к поджидавшим командира разведчикам.
Первым делом Алфёров огляделся на местности: спуск в русло был несложен. Сама речка представляла собой ручеек, растекшийся по широкому, (метров в тридцать-сорок), каменистому руслу. Она была, как и большинство чеченских речушек, мелкой, и едва ли в самом глубоком месте её уровень поднимался выше щиколотки. На противоположном берегу сразу напротив вышедших к краю леса разведчиков виднелись заросли невысокого, густого, но вполне проходимого кустарника, тянувшегося вверх по склону и постепенно сливавшегося с растущими выше деревьями. А в метрах пятидесяти правее, прямо от русла ручья начиналась та самая, большая, обозначенная на карте, поляна-опушка.
Пока Сергей рассматривал местность и раздумывал над своими дальнейшими действиями, к берегу ручья подошел Гордеев. Взглянув на открывающуюся за ветвями панораму, он, повернулся ко всё еще находившемуся в сомнениях Алфёрову и спросил:
— Ну и какие наши планы?
Сергей неопределённо пожал плечами.
— По-моему, тут только два варианта: либо мы остаёмся на месте и контролируем речку, либо переходим на тот берег и понимаемся на вершину. Так мы будем контролировать, собственно, и проход по высоте и русло реки.
— Сколько тут до вершины? — Гордеев задумался. — Метров двести пятьдесят?! Днем нормально, а вот ночью…Хотя сегодня луна, — заметил он, а потом суеверно добавил: — Должна быть. Ночные прицелы у тебя в рабочем состоянии, БНы тоже. Так что, пожалуй, давай, Серега, наверх полезем. И два направления сразу перекроем, и у меня на душе будет спокойнее.
— Наверх так наверх, — не стал спорить Алферов.
— Что ж, тогда вперёд, командуй своими орлами! — сделав такое распоряжение, Вадим улыбнулся и, словно уступая дорогу, отошёл в сторону.
Открытое пространство пересекали, как и положено бегом, по одному, пригнувшись, поднимая тысячи брызг и разбрасывая по сторонам выскальзывающие из-под подошв округлые речные камни. Дождавшись, когда поднявшийся на верховину хребта головняк выберет и займёт удобные для наблюдения и обороны позиции, Алферов дал команду на выдвижение основной части группы…
Место, облюбованное головным дозором для организации засады, оказалось на редкость удобным. В сторону вершины хребта, (скорее, это был даже не хребет, а убегающая на сотни метров вдаль возвышенность), были обращены словно специально насыпанные здесь глиняные гребни-складки высотой в половину человеческого роста, служившие отличной защитой и укрытием. С тыла разведчиков прикрывал огромный ствол вывернутого с корнями дерева. Справа и с фронта толстые буки и растущие меж ними кусты орешника резко заканчивались, словно скошенные гигантской косой, и начиналась открытая, большая, абсолютно свободная от зеленых насаждений поляна. Росшая на ней трава, даже несмотря на весну и льющие беспрестанно дожди, казалась выцветшей, завядшей, одним словом, чахлой.
Оставшись довольным выбранной позицией, Алферов определил себе и радистам место как раз за поваленным деревом и, не спеша обустроившись, завалился спать. Гордеев лег рядом, но прежде чем уснуть, долго ворочался, а потом еще множество раз просыпался и раздраженно ворчал. В этот вечер, а может быть только именно в этом месте, было особо много гнуса. Эта тварь пролезала буквально в любую щель, от неё не спасала ни обильно покрывающая кожу мазь, ни натянутая на голову по самые уши шапочка. Оставалось только слегка материться и то и дело не слегка почесываться. Особенно веселились эти твари на голове, проникая под шапчонку. Они пролазили между волос и от всей души впивались в насыщенную капиллярами кожу. В конце концов, Гордееву надоело бороться с надоедливой мелкотой. Он вытащил из рюкзака плащ-палатку и, несмотря на теплоту окружающего воздуха, завернулся в неё с головой и, наконец, уснул.
Вскоре над урёмой выглянула недавно народившаяся луна и открытое пространство — лесная опушка и следовавшее за ней блестевшее в лунном свете речное русло стали видимы в ночные приборы как на ладони.
Гордеев, привыкший просыпаться от малейшего хруста валежника, от едва слышимого шороха, издаваемого падающим в тишине листом, на этот раз проснулся от трескотни выстрелов и, толкнув в бок ещё спящего Алферова, прислушался: эхо разносило отзвуки перестрелки и сразу было не ясно, где располагается источник звуков.
— Крутских, «Мавра» живо, — приказал он дежурившему по связи радисту.
— Что случилось? — еще не привыкший просыпаться от шума войны, Алферов слепо таращился в окружающую пустоту, пока ещё не понимая, что происходит.
— Перестрелка, — пояснил Гордеев и, повернувшись к радисту: — Что со связью?
— «Мавр» на приёме, товарищ майор, — доложил Крутских, сдирая со своей головы наушники и протягивая всё это добро командиру роты.
— Отставить! — Гордеев уже понял, что выстрелы звучат гораздо дальше той части леса, где должна была находиться группа Кузнецова. — Запроси, далеко ли от них идёт бой, — приказал он и, вскочив на ноги, прислушался, уже стоя пытаясь определить расстояние до источника звука. Но, увы, метавшееся по склону эхо делало его потуги бессмысленными.
— Есть! — Крутских вернул на место наушники и принялся что-то едва слышно бормотать в поднесённый к самым губам микрофон.
— Квадрата полтора, — доложил он немного позже. — «Мавр» сказал, что они будут пока находиться на связи.
— Давай мне «Центр», — Гордеев хотел знать, кто воюет в закрытых для постороннего вмешательства квадратах «без его разрешения».
— «Центр» — «Аферисту». Приём.
— «Центр» для «Афериста» на приёме.
— В квадрате… слышу звуки двустороннего боя большой интенсивности. Приём.
— Понял вас. — Вадим зримо представил, как дежурный радист передаёт полученную информацию в центр боевого управления, как оперативный офицер, уяснив суть вопроса, начинает запрашивать Ханкалу, как… Одним словом, как медленно, но уверенно раскручивается маховик перепроверки полученных сведений. — «Аферист», оставайтесь на приёме.
И снова тишина. Меж тем, пока в ПВД переваривали информацию, стрельба, длившаяся больше десяти минут, начала постепенно стихать. Наконец эфир снова ожил.