Последняя охота
Шрифт:
Мать писала, что молится и ждет его. Ни на что не жаловалась. Сетовала на дальность дороги и дороговизну проезда, не то б приехала навестить его. «Держись, сынок! Не падай духом. Испытания приходятся на каждую судьбу. Коли ты достаточно выдержишь всего, Господь увидит и воздаст наградой. Вчера в церкви была. Поставила за тебя свечу Богоматери и очень просила Ее, чтобы помогла тебе. Никого в церкви не было, окромя меня, никто не мешал молиться. А когда я выплакалась и встала с колен, поняла, почувствовала, что услышана Пресвятою Девой. На душе так легко сделалось, аж петь захотелось,
Михаил, приостановившийся с жалобами, после этого письма снова писать начал и тоже обратился к Богу.
Когда узнал, что его отправляют на условное, даже обиделся поначалу, но начальник спецчасти зоны вовремя напомнил ему, что условное наказание может быть сокращено, если Смирнов не допустит никаких нарушений.
Михаил даже изумился: о чем это он? Увидев в машине Власа и Дамира, понял, что их отправляют всех вместе, и поневоле вздрогнул внутренне: «Ладно, стукач станет дышать под боком. Он за сраную поблажку родную мать заложит, глазом не моргнув. Ну а этот прохвост как попал на условку? С ним как слышаться? Он без мозгов! Одни кулаки и зубы! Дня спокойно не проживем, вцепимся друг другу в глотки. Это они меня подсадили, сломали жизнь, изувечили судьбу. Как ему прощу? Он мне грозил этим и утворил! Да я при первой возможности сверну ему шею! Кто отпустил его? Почему? Уж здесь все на моих глазах — никакого геройства!»
Оглянувшись на надрывно кашляющего Власа, заметил, как тот сплюнул в тряпку сукровичный сгусток. Михаил все понял без слов, отодвинулся, подумав: «Только этого мне не хватало».
Жить в одной комнате с Меченым Смирнов не согласился бы ни за что, а потому был очень благодарен Золотаревой, отделившей бывшего вора. И хотя тот жил рядом через тонкую перегородку, но все ж не маячил перед глазами, не бесила Михаила рыжая наглая рожа. Да и работал Смирнов в паре с Дамиром. Влас со всеми заводскими вкалывал отдельно и, несмотря на то что заводская территория была очень небольшой, они виделись крайне редко. Чаще слышали через стенку его шаги, кашель, храп. Других звуков не доносилось. Постепенно условники свыкались друг с другом, с новым местом, людьми и условиями.
Михаил вместе с Дамиром до глубокой осени заготавливали харчи. Золотаревы дали им два мешка картошки и ведро квашеной капусты. На каждого получили по семьдесят копченых кетин. Насолили и насушили грибов, наварила для них варенья Полина, даже стланиковыми орехами запаслись, таежным сбором, который пили вместо чая, запаслись и дровами, выложив поленницы под самую крышу. Да перед крыльцом — целая гора. Зимы здесь, как говорили рыбозаводчики, снежные, морозные и долгие.
Михаил с Дамиром были спокойны, им холода не страшны, а вот Влас их опасается. Ему ни одного полена не дадут, пусть сам о себе позаботится.
— Здесь шестерок нет! — ухмыляется Дамир. Сегодня он посмотрел, как конюх Федор ставил петли на зайцев и лис, все запомнил и теперь решил испытать свою удачу. Сел на кухне, делом занялся. Смирнов в окно уставился. Вдруг с криком выскочил наружу:
— Куда? Кто позволил тебе? Ты их заготовил? А ну положи дрова на место, твою
Тот бросил поленья, послав Мишку матом, ушел к себе. Через мгновение в комнату к условникам вошла Золотарева.
— Это что ж получается? Как вы смеете запрещать человеку протопить в комнате?
— Пусть сам на сопку протрясется! — встрял Дамир. — Мы ему не сявки, да и он нам не пахан.
— Я не понимаю, о чем это вы? Дрова заготавливали для всех! Как и рыбу! Он ее разгружал и чистил, отправлял к вам в коптилку. Он дает свет и следит за движком. Ему нельзя отлучаться ни на минуту. Или вы не понимаете, что икра кеты сейчас проходит инкубационный период. Скоро появятся мальки. На заводе свет должен быть постоянно. Иначе вся работа насмарку. Вам никто не мешал собирать грибы и ягоды, а Влас не имеет права отлучаться. Сейчас же, сию минуту сложите дрова, что перед вашим крыльцом, под окна Власа. И без споров тут! Здесь я директор! — Покраснело лицо женщины.
— Нина Ивановна! Кому угодно отдадим эти дрова, но не ему! Поймите, мы с Дамиром знали его еще до зоны. У нас с ним свои старые счеты, — сказал Михаил.
— Мне безразлично ваше прошлое. Его нет. Вас всех троих прислали к нам, а значит, жить станете по нашим правилам. И мои распоряжения выполняйте безоговорочно! А что, если он отключит у вас свет? Как?
— Ничего! Передышим спокойно! — усмехнулся Дамир.
— Хватит споров! Живо перекинуть дрова!
— А нам на зиму? — жалобно проскулил Дамир из кухни.
— У вас на три зимы с лихвой! И заранее предупреждаю обоих: Власа мы вам не дадим в обиду!
Ох и матерился Дамир, перекидывая поленья. Самого себя превзошел. Носил Меченого по всем кочкам, вывернув его наизнанку. Все двенадцать колен отборной бранью помянул. До визга, до хрипоты бранился.
Влас в это время был дома, посмеиваясь, выглядывал в окно, но помогать не вышел.
Михаил с Дамиром чувствовали себя униженными и осмеянными, но не решились ослушаться Золотареву. Перекинув дрова, подмели, убрали перед крыльцом начисто, сетуя, что не знали, для кого старались.
Дамир, любивший торчать на кухне, видел, как к Власу то и дело сворачивают местные бабы. С вениками и тряпками, со стиральным порошком и мылом, с едой — они словно соперничали друг с другом. Одна в комнате убирает, другая крыльцо моет, третья одежду Меченого на веревках развешивает. Полина ему всякий день молоко приносит с самого утра. Жратву ему прямо в дизельную таскали. Все горячее, свежее, вкусное.
— Во, кобель! И тут сумел баб приманить. Они на него, как мухи на мед, липнут, а нас будто не видят! — завидовал стукач.
Едва появился участковый, Дамир выложил ему о Власе:
— Змей треклятый! Всех баб заморочил бес!
— Как так? — насторожился милиционер.
— Повсюду за ним бегают, моют и кормят чуть не с ложки. Даже носки мужнины отнесла ему Полина. Я сам видел. Совратил он всех, испортил на корню вместе с директоршей. Та прямо сказала нам: мол, не дадим вам в обиду Власа! Кто его обидит, тот еще в свет не появился, а вот сам Меченый устроит тут бардак.
— Ну а как к вам относятся?