Последняя отрада
Шрифт:
– Становится прохладно,- сказала она,- не пора ли домой? Да, все это совершенно верно, но ведь мы живем в новое время. Мы ничего не можем переменить, а мне остается только следовать за другими.
– Да, так написано в «Morgenbladet». Потому что так стояло в «Neue Freie Presse». Но человек, который хоть на что-нибудь годится, идет до известной степени своим собственным путем, если только вообще посредственность идет своим.
– Нет, знаете, теперь я вам расскажу что-то,- сказала она, останавливаясь.- Я начала посещать одну благоразумную школу.
– В самом деле?- спросил я.
– На этот раз я изучаю хозяйство. Разве это не хорошо?
– Вы учитесь делать бутерброды для себя самой?
– Ха-ха!
– Ну, да ведь вы не собираетесь замуж?
– Право, не знаю.
– Хорошо. Вы выходите замуж, вы поселяетесь в его долине. Но сперва вы хотите научиться хозяйничать, чтобы суметь сделать яичницу или пуддинг для случайного туриста или англичанина, которые могут зайти к вам мимоходом.
– Его долина? Какая долина?
– Отправляйтесь-ка лучше к его матери и выучитесь у нее настоящему хозяйству, которое может действительно вам пригодиться.
– Нет, послушайте,- говорит она с улыбкой и идет дальше,- вы напали на ложный след. Это вовсе не он, и вообще нет никого»
– Жаль. Для вас было бы лучше, если бы у вас был кто-нибудь.
– Да, но что же делать, раз это не тот, кого я хочу?..
– Нет, вы именно его и хотите. Вы такая большая, красивая и дельная.
– Благодарю вас, но… Да, да, спасибо вам за этот вечер. Спокойной ночи…
Почему она так резко оборвала и так быстро ушла, почти убежала? Заплакала она? Я хотел сказать еще кое-что, хотел быть мудрым и скучным и дать полезные советы. И я остался стоять, совершенно озадаченный.
Вскоре случилось вот что:
– Я так давно не видала вас,- сказала она при нашей следующей встрече.- Я так люблю разговаривать с вами. Хотите сделать маленькую прогулку? Мне надо…
– Отнести письмо, я вижу.
– Да, письмо. Это только… ничего особенного…
Мы пошли в контору газеты с письмом. По-видимому, она несла объявление о том, что ищет место.
Когда она выходила из конторы, навстречу ей попался господин, который поклонился ей. Она вспыхнула до корней волос. Она остановилась на крыльце, на верхней ступеньке, и склонила голову совсем на грудь, как будто бы всматривалась в эти две ступеньки, с которых ей надо было сойти. Они поздоровались, господин протянул ей руку, они заговорили.
Он был приблизительно ее лет, у него была привлекательная наружность, светлая мягкая борода и темные брови, которые, может быть, он подводил. На голове у него был цилиндр, расстегнутое пальто было на шелковой подкладке.
Я слышал, что они заговорили о каком-то вечере на прошлой неделе, на котором они очень веселились, где было много молодежи, говорили о пикнике и об ужине. Фрекен Торсен говорила мало, она имела растерянный вид, улыбалась и была очень красива. Я принялся рассматривать иллюстрированные журналы в окне и вдруг у меня пронеслась в голове мысль: «Господи, да ведь она влюблена!»
– Послушайте, я имею предложить вам нечто,- говорит он.
И вот они сговорились о чем-то, и она кивнула. После этого он ушел.
Медленно и молча подошла она ко мне, я обратил ее внимание на одну картину в окне.
– Да,- говорит она, - это удивительно!- Она смотрит на картинку, но ничего не видит. Молча пошли мы дальше, минуты две мы прошли, не произнося ни слова.
– Этот Ганс Флатен всегда верен себе,- говорит она.
– Ах да, что это был за господин- спрашиваю я.
– Его зовут Флатен.
– Помнится, будто вы называли это имя летом. Кто он такой?
– Его отец оптовый торговец.
– А он сам?
– У его отца большая торговля в Альмесгате, вы знаете?
– Да, но чем занимается он сам?
– Право, не знаю, есть ли у него какое-нибудь определенное занятие. Он студент, но отец его богат, так что…
Я вспомнил, что торговля старого Флатена в Альмесгате очень усердно посещалась крестьянами, по утрам весь его двор был заставлен крестьянскими тележками, а сам он стоял в лавке и торговал.
– Он всегда был очень расточителен,- продолжала она.- Господи, до чего спокойно он выкладывает деньги на стол, по несколько ассигнаций! Повсюду, где бы он ни показывался, вокруг него раздается шепот: это Флатен!
Я захотел сострить и заметил:
– Он одевается так, словно его зовут Платен [6] .
– Вот как,- сказала она обиженно.- Ну да, он одевается элегантно, он всегда так одевался.
– Его-то вы и хотите?- спросил я в шутку.
Она помолчала с минуту, потом сказала с решительным кивком:
6
Plat - плоский.
– Да.
– Что… его?
– Разве это так удивительно? Мы с ним старые знакомые, школьные товарищи, мы так много бывали вместе. Для нашей дружбы есть хорошее основание. Это единственный человек, в которого я была влюблена, и это продолжается уже много лет. Иногда я забываю его, но стоит мне его только увидать, как я снова влюбляюсь в него. Я говорила ему это, и мы оба смеемся над этим. Но тут уж ничего не поделаешь! Странно это…
«Значит, он слишком богат для того, чтобы жениться на ней», подумал я и не спрашивал больше ничего о нем. Когда мы расставались, я спросил только:
– Где работает столяр Николай?
– Не знаю,- ответила она.- Впрочем, нет, я знаю. Мы как раз по дороге к нему. Если вы пройдете еще немного, я покажу вам, где это. Но зачем он вам?
– Так. Я просто только хотел узнать, нашел ли он себе хорошее место, у хорошего мастера.
В самом деле, чего мне понадобилось от столяра Николая, от ремесленника? Тем не менее я все-таки побывал у него и познакомился с ним. Настоящая лошадь по сложению, сильный и некрасивый, и безнадежно молчаливый. В субботу мы вместе гуляли по городу. Не знаю зачем, но во всяком случае захотел этого я сам.