Последняя пастораль

Адамович Алесь Михайлович

Но если «идеологу» не дано то, чем изначально обладают реликты, разве он смирится? Не такой у него характер. Что они, все эти наши космические аппараты, техника-растехника, как не ревнивое стремление разумника «идеолога» сравняться с реликтами — себя навязать Космосу, свое прямое присутствие?.. Добыть то, что другим от рождения дано, в метриках-метеоритах записано. Не случайно земная недобрая фантазия перенесла на Луну тени братьев по крови, одним из них пролитой.

Что она видит, что мне показывает, подсказывает, эта небесная сводня? Надо же было тебе, проклятой, светить именно сегодня!

Лунный свет утончает тела, сливает их в одно бесстыже-белое

пятно — глаза мои слезятся от напряженного стремления все увидеть, разглядеть и от обжигающего стыда за это. Не замечаю, что я уже стою, поднялся на ноги, будто изготовился. Но в какой-то миг понял, всем своим ярко освещенным телом ощутил (жаром окатило!), что меня видят, на меня оттуда смотрят! Шепчутся, смеются. Тело мое спружинило, точно железную полосу, красную от жара, кто-то к спине приложил, — оно отпрянуло, и я уже лечу, падаю в бездну. Я не смог (не подумал, не до того было), не оттолкнулся достаточно сильно, чтобы благополучно миновать выступающие из скалы гранитные зубья: сейчас, сейчас полоснут акульей пастью! Потемнело в глазах — так обожгло бедро, бок, но это от удара о воду, и теперь, уже с облегчением, уношусь ко дну, хотя, может быть, на близкие скалы. А когда вернулось зрение, глаза ослепило зарево. Это что — кровь, все-таки кровь? Моя, чья же еще! Вдоль располосовало всего, но боли пока не ощущаю: такую боль тело уже не услышит! Невольно рука коснулась живота: цел ли?..

Рванулся изо всех сил, чтобы всплыть, пробуравил головой пылающую воду и увидел, что и вся гладь океана такая же огненная, кровавая. С Луной что-то произошло, когда я опрокинулся в воду и пока погружался, всплывал. Это уже не Селена нежная, серебристая, нет, таким можно представить лишь Марс. И как четко стали видны тени-фигурки, словно выгравированные на боевом щите.

Как, однако, меня рвануло, прямо-таки сдернуло с этой скалы! Какой только силой так катапультировало? Самоубийца, негодяй! А еще к кому-то претензии. Какое ты имел право? Твоя жизнь, твое тело не тебе принадлежит. Не одному тебе. Уж лучше, если так невтерпеж было, хватал бы камни и швырял, как циклоп, со скалы в счастливого соперника!..

Я лежал на спине, океан меня покачивал и я отдыхал от пережитого страха, смертной тоски и недавней ярости. Луна, воспламененная, огромная, тоже покачивалась в ночном озерце неба зловещим поплавком. Миллиарды живых глаз когда-то смотрели на нее снизу, люда даже следы свои отпечатали на ее метеоритной пыли. Они и сейчас там, будут и тогда, когда на Земле видимых следов человека уже совсем не останется: ветра на Луне нет. При чем тут ветер? Ничто и никто так чисто не сотрет человеческие следы, как это умеем мы сами.

Постой! Ведь мы с этой скалы, вот за нее швырнули тогда наша пистолеты. Они и сейчас где-то на дне — там, куда я падал. Луна глубоко просвечивает воду, можно поискать. Я ведь именно этого и хочу, хотя, видит бог, совсем не думал о пистолетах. Но, может, потому и подумал сейчас о них, что как раз давно этого хочу. А почему бы и нет? Красиво! А ради «красиво» чего только женщина не простит. Даже нелюбимому. А любимому тем более. Так что у него два шанса выиграть против одного моего.

Значит — дуэль! Но для этого нужно отыскать пистолеты.

Я лежал на раскаленно-красной поверхности океана, смотрел на лунный человеческий лик, и жизнь в меня возвращалась окончательно. А с нею и все мысли, обиды, колебания последних недель и дней. Какая удачная мысль — пистолеты, дуэль! Вместо тупых и глупых воплей в пещерах твоей души вступает в игру что-то очень изящное и изысканное. Прямо-таки из оперы.

Отдохну и примусь за дело. А пока можно обдумать нравственные, юридические аспекты последней на Земле дуэли.

Если он то, что я узнал, значит, в данной ситуации представляет лишь самого себя, особь. Я же представляю род человеческий. Ну хотя бы возможность его в будущем. Я буду целиться в особь, в человека. Конечно, и это мерзость. Но всего лишь в человека. Он же — в род человеческий. Чем не Всекаин? А с другой стороны, это ведь я подставлю род человеческий, подставляя самого себя под пулю.

Вот тут и суди кого и как хочешь.

Ладно, кровь всегда была высшей ставкой, и в делах «благородных» тоже. Не его, а меня осудили бы все будущие поколения, проведи кто-нибудь там немыслимый референдум. Арбитр наш не они, будущие, а Она, Ее прощение или непрощающее презрение. Честная дуэль хотя бы исключает презрение и оставляет какую-то надежду.

Нет, слишком легко ответил на вопросы — не поставленные, а подставленные: игра в шашки с самим собой!

А ты вот на это ответь: всегда ли часть меньше целого? и всегда ли меньшим можно пожертвовать? Вот они там в своем летающем гробу спорили: собой, всем пожертвовать во имя человечества — такое допустимо, возможно? Не нажать, если другие уже нажали? не мстить всему живому на Земле только за то, что кто-то и где-то не сумел договориться? Кому ты мстить будешь — уцелевшим букашкам и последним осколкам человеческого рода? По принципу: ах, ты по левой щеке планету, ну так я лупану по правой!

Ну а тогда — кто ты и зачем лежал, подобно заряженному пистолету, в океане? Зачем ты здесь?.. Чем, чем ты сейчас занят, чего мечешься, куда устремлен? Оружие-то вот оно, под рукой! К барьеру, сударь! Была пастораль, теперь — дуэль. И все — последнее…

Сколько лет человечество было заложником «идеолога». Как будто есть, бывают идеи равноценные, а тем более дороже самого рода человеческого? Ясное дело — нет, не бывает таких. И быть не может. Даже равноценных жизни отдельно взятого народа, а уж человечества и подавно. А если бы какая и посчитала, что она «стоит того», тем самым только доказала бы, что она такое.

Ну а вот ты: во имя чего и ради кого готов подставить под случайность, под выстрел все, что осталось на Земле и что на планете когда-нибудь еще может быть?

Смешно сказать — ради Женщины. А еще точнее: чтобы Она могла тебя уважать и не ненавидела бы, не презирала. Всего лишь чувства, даже не чувства, а оттенки чувств — и такая цена! Значит, мы так устроены? Какой это из книжных героев терзался вопросом: ну а на другой планете, за тридевять планет от Земли, стыд будет ли мучить, если на Земле ты оставил, сотворил великую подлость? А ведь будет мучить! Хотя и ты землян и они тебя — никогда друг друга не увидите. Ну а если бы вообще нуль остался, то есть никого? Стыд перед нулем возможен? Непонятное дело, но возможен ведь. Суд исчезнувших — все равно суд. «Мнение» даже несуществующих — небезразлично.

А тут не кого-то там, за тридевять планет, а Ее мнение! Все, все понимаешь, тогда почему же поступаешь не по пониманию? Или заморочили тебя (и друг друга тоже) все они, разноголосо подающие команды из своих отсеков? Какую, чью выполняешь? Или чьи?

И куда они загнали главного алармиста? Совсем пропал голос моего СВН. Не «идеолога» ли это работка — из-за спин услужливых реликтов? Но ему-то зачем мудрить, он скорее приказал бы наплевать на всякие дуэльные условности, напирал бы на историческую правоту, и, пожалуйста, без этого рыцарского интеллигентничанья!