Последняя планета
Шрифт:
Следующей ночью она оттолкнула его, холодно заявив: «Я не желаю делить постель с мужчиной, которого не уважаю». Его ошибкой было то, что он отпустил ее с этим. Он был так сильно задет и унижен, что не дал себе труда разобраться, что это просто каприз неуверенного в себе ребенка. Он должен был отвлечь ее, развеселить, разбудить в ней желание и завоевать снова.
Нет, пусть она живет своими страхами, а мой удел — черная меланхолия. Бог нас создал, а дьявол распоряжается нами.
Их
Если верить карте, после Большого Озера путешествие должно было стать менее изматывающим. Течение реки, ровное, но достаточное для плота; берега до самого Города были пологие, удобные для причаливания. Он снова промахнулся.
Когда они вышли на берег озера, оно показалось еще более удручающим, чем джунгли. Оно было стоячее и спокойное, покрытое густым туманом, наполненное растительностью и торчащими из воды острыми скалами.
— Мы будем пересекать вот это? — недовольно спросила она.
— Конечно, обязательно, — с холодным ехидством ответил он, хотя давно решил этого не делать. Но когда она цеплялась, он упрямо делал все наперекор. Итак, вопреки здравому смыслу, он заставил ее отправиться дальше на плоту. Это была самая грубая его ошибка.
Озеро кишело нечистью, выскакивающей из воды, нахально хватавшей за шест, за сам плот. С таким же успехом это могла быть чья-нибудь рука или нога. Плот бесконечно запутывался в водорослях, туман становился все гуще и гуще.
— Я же говорила тебе, — самодовольно крикнула Маржи. — Озеро опасно!
Они причалили и пошли вдоль берега. Возможно, это был остров.
Черная Меланхолия поднялась из мутной воды и овладела всем его существом. Он потерял ориентиры в непроглядном тумане. В какой стороне водопад? Он предлагал идти в одном направлении, Мариетта — в другом. Пошли в его направлении — уткнулись в непроходимое болото. Они затерялись на берегу огромного мрачного озера в самом центре джунглей.
Она припомнила ему все:
— Ты негодный поэт, безобразный солдат, худший из тиранов! Сколько раз тебе еще необходимо ошибаться, чтобы прикончить нас обоих? В гареме Ната мне было бы лучше.
Конечно, она так не думала. Это был крик о помощи отчаявшегося ребенка. Ему бы обнять ее, успокоить, приласкать… Любой менее бесчувственный мужик сделал бы именно это.
Но у Симуса не хватило мудрости для понимания. Черная Меланхолия сделала свое дело.
— Заткнись сейчас же! — заорал он. — Как и все твои соплеменники, ты просто тупая дура, телка, плаксивый ребенок.
— Трудно стать хорошей любовницей в неуклюжих лапах насильника.
Он не мог больше этого вынести и выгнал ее. Видит Бог, у него были причины для этого. Это был конец всему.
Конец
Неудачливый шпион и плохой любовник — вот эпитафия Симусу Финбару Дармуду Брендону Томасу О’Нейлу.
Спустя некоторое время они совсем забудут его.
Он обхватил голову руками. Нужно бороться за свою жизнь, за свою любовь. Но отчаяние было таким черным, что он не мог даже заплакать.
— Джимми! — тихо раздалось где-то вдали.
Мне показалось.
— Джимми, любимый мой, — нет, нет, это ее голос.
Он поднял голову. Это была Маржи; она тихо стояла в нескольких ярдах от него, по ее щекам текли слезы.
Его сердце было готово выпрыгнуть из грудной клетки. Господи, она красива даже после недели скитаний по джунглям. Он был восхищен ею.
— Итак, ты решила вернуться. Долго же ты раздумывала, — зло проворчал он.
Она справилась с собой, спокойно и тихо спросила:
— Могу я присесть на этой коряге?
— Планета свободна, — он уронил голову, стараясь не глядеть на нее. — Ты можешь сесть, где тебе заблагорассудится, — он не хотел уступать.
— Я могу поговорить с тобой? — она была очень серьезна.
— Господи, прекрати это, умоляю тебя! — Он еще ниже опустил голову.
Мариетта была в отчаянии от его молчания. Она бросилась к его стопам и, обняв за ноги, зарыдала:
— Мой повелитель, прости меня. Я так несчастна без тебя. Я не стою твоего мизинца. Я мерзкая… сука. Дура. Идиотка. Я уже никогда не буду стоящей женщиной для тебя. Позволь мне стать твоей рабыней. Я буду выполнять любые твои желания. Умоляю, умоляю тебя, прости… Я обещаю, я… никогда не позволю себе…
Он встал и резко поднял ее на ноги.
— Ты никогда не будешь рабой. Единственное, кем ты можешь быть — это хорошей женой. Единственное, чего я не выношу — это пресмыкающуюся женщину.
Она перестала плакать.
— Джимми, ты, наверное, шутишь.
— Нет, и не думаю. Но я скажу тебе одну вещь, женщина. Между нами никогда не будет ни повелителя, ни раба. Ты моя жена, это делает нас равными. В этом случае я только выигрываю. Ведь если бы ты не была моей женой, ты, конечно, была бы выше меня.